— Не думаю, что прицел взят на портянки.
— Тогда на что? Нападение на ракетно-пусковые комплексы мог задумать только сумасшедший…
Деев встал. Громыхнуло отъехавшее на колесиках кресло. Генерал прошелся по ковровой дорожке вдоль ряда стульев. Остановился, круто повернулся на каблуках.
— Не напускай на себя вид прорицателя. Что?
— Тебя, генерал. Персонально.
— Все, Шарков. На этом окончим. Испугать меня трудно. Особенно тем, что ты мне поведал. Могли бы в своей конторе придумать что-то получше.
— Не понял.
— Брось, все ты понял. Докладную о нашем разговоре пойдешь строчить сразу или отложишь на завтра? Смотри, не опоздай.
— Разве в докладной дело?
— Твое во многом в докладных. Писать — это твоя, так сказать, священная обязанность. Будто не знаю — писал ты на меня, и не раз. Кто из вашей конторы держит под рентгеном генерала Деева? Конечно, ты. Много мне анекдотов в строку вставил?
— Докладные не я придумал.
— Суть не в том, кто что придумал. Куда важнее знать, старался ты на меня накапать побольше или все же соблюдаешь меру?
— Если только так, то какая тебе разница?
— Разница в том, в какой мере я могу доверять твоим сообщениям. Пугаешь всерьез или так, для прощупывания?
— Все же объясни неразумному, что тебя смущает?
— Хорошо, только без обиды. Потом пиши по своим инстанциям. Я не боюсь.
— Договорились.
— Многие мои предшественники, Шарков, когда к ним приходил уполномоченный КГБ, а чуть раньше — НКВД, втягивали головы в плечи, как черепахи. В них жил врожденный инстинкт страха перед вашей конторой. Вроде бы мы все одному делу служим, одному государству, но до войны и во время ее старший лейтенант НКВД был равен армейскому майору или даже подполковнику. Каждый из ваших майоров мог сломать шею любому генералу. Стоило только капать на того повседневно. Теперь из вашей службы выпустили дух. Вы стали менее надутыми. Но, чтобы доказать свою нужность, утвердить прежнее значение, вы стараетесь нас, не посвященных в ваши дела, испугать. А в натуре твоя работа и сейчас сводится к составлению досье, к беседам с осведомителями и к писанию бумажек. На меня, на других офицеров.
— Тебя не заставляет задуматься о серьезности моего предупреждения судьба лейтенанта Доронина?
— Рука ЦРУ? Не смеши, Шарков. Следователь прокуратуры убежден — обычное уголовное дело. Так что для начала найди общий язык с ним. Что касается похищения, то страха на меня ты не нагнал. Меня не украдут. Как говорят, бог не выдаст, свинья не съест. И кончили. Все. Будут новости, заходи. Милости прошу…
