— А с лица вроде ничего. — Лениво откликнулся томный женский голос. — И статью вышла…
— Тоже мне, стать нашла — худая да узкобедрая, ухватиться не за что… — Из стога вновь послышалась возня, двухголосый смех, шуточные вскрики: «Уйди, окаянный! Не торожь, не купил!». Потом все улеглось, и мужской голос продолжил: — Одного, хорошо, двух родит — и сама в могилу сойдет. А я тебя в жены возьму…
— Да ну, брось, кобель блудливый! — Недоверчиво рассмеялась женщина. — Еще первую жену со свету не сжил, да что там — толком не сосватал, а ко второй руки тянет!
— Небось сосватаю! — Уверенно пообещал мужчина. — Я ж тебе говорю: она дуреха дурехой, всему, что ни скажи, верит, да вдобавок — малахольная: сам однажды видел, как она по лесу шла да с сороками разговаривала, чисто с девками на селе… А сейчас, под сглазом-то, и вовсе пуганая стала, от людей шарахается, всюду ей злыдни мерещатся. Только мне и доверяет. А я ей так говорю: «Вот выйдешь, Алеська, за меня — и вся порча разом отступится; я небось тебя от самого черта обороню». Глазами хлопает, как корова, но — верит. Даже не догадывается, дуреха, кто ей давеча хлебной закваски в суп плеснул… А с заломом как носилась! Смех вспомнить…
Волк и сам не заметил, как из-под приподнятой верхней губы вырвалось глухое, клокочущее, исполненное лютой ненависти рычание.
Его услышали и под слоем соломы — завозились, заойкали, и мужчина, одной рукой подтягивая портки, а в другой сжимая короткий широкий нож, кубарем выкатился из стога.
Выкатился — и увидел ведьмаря, неподвижно стоящего в пяти шагах.
— Чего тебе, колдун? — Нагловато щеря зубы, спросил мужик, совладав с первым испугом. — Так поглядеть пришел, али самому невтерпеж — охота с бабой позабавиться? Так или эдак — вали отсюда подобру-поздорову, пока еще есть с чем на девок охотиться!
Ведьмарь молча, пристально смотрел на парня, в то время как недавняя волчья натура постепенно уступала место человеческой, способной облечь мысль в слова.
Парень, видя, что ведьмарь не отвечает — никак в портки со страху наложил, упырь проклятый! — наступил ногой на краешек его тени и вдавил носок в землю. Ведьмарь усмехнулся — как всегда, про себя. В народе бытовало поверье, что ведьмари якобы совершенно нечувствительны к телесной боли, и единственный способ прищучить неклюда — направлять удары в его тень. Тень неожиданно колыхнулась, поменяла очертания и примерилась цапнуть нахала за ногу острозубой черной пастью. Ведьмарь усмехнулся вторично — уже напоказ, когда перепуганный парень отдернул ногу, отпрыгнул назад и чуть не повалился на спину.
