Через пустующую кровать от Охватова лежал пожилой боец с черным крестьянским лицом и черной же морщинистой шеей, на которой была заклеена марлевым кружочком какая-то болячка. Перехватив пристальный взгляд Охватова, пожилой боец со вздохом сказал:
— На кой они приладили эту мебель — слеза горючая прошибает.
— Пусть висит, — немного сконфуженно сказал Охватов. — При ней веселее.
Пожилой сел, по-волчьи, не двигая шеей, избоченился к Охватову:
— Эх ты, жалостинка зеленая, вприглядку небось обходился еще!
— Клепиков, ты опять свое?
— Здравствуйте, Ольга Максимовна! Живой, товарищ доктор, он о живом и смекает.
Коровина мимо Клепикова прошла к Охватову и, откинув простыню на соседней пустой кровати, присела на краешек:
— Сегодня вам лучше?
— Вроде лучше. Не тошнит.
Пока она осматривала, выслушивала его, мерила температуру, Охватов разглядывал ее каштановые с атласным блеском волосы, вьющиеся на висках, большие, изумленно открытые глаза с чуточку припухшими от недосыпания веками.
— Вас можно отправить в роту, но лучше будет, если вы полежите здесь день-два.
— Я ничего, — согласился Охватов. — Я полежу.
Коровина поднялась, чтобы уйти, но Охватов нерешительно остановил ее:
— Ольга Максимовна, зачем этот майор так говорил с вами?
— Как говорил? О чем вы?
— Да вот ночью сегодня он говорил вам, чтобы вы никому не верили…
— Майор — начальник штаба полка, чтоб было вам ведомо. А подслушивать чужие разговоры по крайней мере нехорошо. — Коровина, строго подняв голову, направилась в свою клетушку, но на пороге обернулась и спросила: — Как ваша фамилия?
— Отправляйтесь в роту, товарищ Охватов.
Охватов вышел из санчасти и через молодой сосняк по скользкой от сухой хвои тропинке поднялся на угор, с которого хорошо была видна железная дорога. Стоял тихий сумрачный день.
Небо было подернуто тонкой паутинкой облаков, сквозь которые просеивались обесцвеченные лучи солнца, и просеивались так густо, что пригревали, а теплая земля парила, дремуче пахла сырыми груздями, умирающим папоротником — подступившей осенью.
Охватов лег ничком на землю и старался ни о чем не думать. Не мог парень разобраться в своей душе, хотя было в ней все просто и объяснимо.
Вернувшись в расположение роты, Охватов доложил старшине, что прибыл из санчасти.
— Ох как ты кстати, бездельник Охватов! Где твоя винтовка?
— В палатке. Была.
— А ну ко мне с винтовкой!
Охватов принес свою винтовку.
— Вот тебе обойма боевых патронов — и шагом марш
