Я вышел из-за колонны, прихрамывая и низко согнувшись.
— Кто здесь? — окликнул один из мужчин. Я был великаном, но для него — всего лишь хромым, горбатым нищим с кружкой для подаяния. — Пошел прочь. Это тебя не касается.
— Зачем вам эта женщина?
Он не поверил своим ушам.
— Я не обязан отчитываться, тем более перед уличным сбродом.
От них исходили тошнотворные волны перегара и пота. Я подковылял ближе.
— Что вы собираетесь с ней сделать?
В ответ они засмеялись.
— Отпустите ее, и я вас не трону, — сказал я, но они захохотали еще громче. Одним махом я сбросил плащ, выпрямился, схватил одного за шиворот и приподнял над землей.
— Что вы собираетесь с ней сделать?
— Ничего страшного. — Он открыл рот и выпучил глаза, но не от удушья, а от моего вида. — Безобидная шутка. Мы купили ее и хотим подарить другу.
— Купили? — Это мне было понятно, ведь я и сам нередко подумывал, не купить ли себе часок признания. — Если вы ее купили, почему же она плачет?
Второй, пьяный в стельку, плохо меня разглядел и потому захихикал:
— Она этого не хотела. Ее хахаль продал.
Во время этого разговора женщина, чьи глаза были по-прежнему завязаны, поворачивала лицо то на один голос, то на другой. Она умоляюще замычала.
Крепко удерживая ее одной рукой, пьяница полез в карман, достал кошелек и отбросил его на пару ярдов.
— Забирай и проваливай, — сказал он мне.
Я отшвырнул одного мужчину и вцепился в другого. Тот отпустил пленницу и ринулся на меня, точно бодливый козел. Я схватил его за плечи и резко оттолкнул. Он упал навзничь. Я быстро наступил ему на руку: площадь огласил громкий треск ломающейся ветки. Мужчина взвыл от боли и захныкал, хватая ртом воздух. Затем он с трудом поднялся: рука болталась, лицо блестело от слез.
— Оставь ее, Камилло, — сказал он, скрипя зубами. — Помоги мне.
И заковылял в темноту.
Тот, кого звали Камилло, выскочил из-за моей спины — и уже через мгновение крепко держал женщину.
— Ты знаешь ее? — сурово спросил он.
— Нет.
— Так какая тебе разница, что я с ней сделаю? — Он выхватил нож и приставил ей к горлу. Металл впился в кожу, женщина подавила рыдания и замерла. — Пусть даже я убью ее — одной душой больше, одной меньше — на улицах Венеции их полным-полно. Тебе ли, нищему, этого не знать?
— Ты прав, — тихо ответил я. — Одной душой меньше — какая мне разница? Так убей ее — мне все равно. Это даст мне прекрасный повод убить тебя.
Он медленно попятился к пристани, прикрываясь женщиной, словно щитом. Я двинулся следом в полной уверенности, что он попытается уплыть в гондоле. Я лишь гадал, захочет ли он забрать женщину с собой. Однако он столкнул ее в воду и убежал, прихватив по пути кошелек своего друга.