На следующий день мы сошли на берег на маленькой красивой пристани, которая представляла собой домик из белого и желтого кирпича, стоявший на низком деревянном помосте. На берегу уже ждали два экипажа, чтобы доставить нас домой. Наша спальня была холодной, огромной и великолепно меблированной комнатой во французском стиле, с отдельными гардеробными комнатами для каждого.
Я достала из чемоданов свои красивые платья, не в силах дождаться, когда Марта и Бекки сделают это. Я получила наслаждение от ленча на пленэре, предложенного Оливером, и от прогулки по прохладному лесу. Я с томлением вспоминала все, о чем мне поведала Шеба, и с трепетом ждала, когда же кончится день.
Я наслаждалась ванной, которую мне приготовили Марта и Бекки — в самой огромной ванной комнате, которую мне доводилось видеть; и, одевшись позже в одно из самых моих любимых новых платьев, я с удовольствием обедала с Оливером за столом — таким абсурдно огромным для двоих, что я вынуждена была подавлять смех, глядя на нас.
Я с наслаждением выпила два бокала шампанского за обедом и с удовольствием слушала веселого Оливера. Я с предвкушением пошла в свою спальню, отослав наконец Марту и Бекки; раздевшись сама и тщательно выбрав, какую из трех изысканных ночных сорочек надеть, я вошла в освещенную свечами супружескую спальню; я забралась на огромную кровать и с трепетом ожидала Оливера.
Прошло некоторое время, и муж пришел ко мне — и тогда начался долгий и тягостный кошмар.
В последующие месяцы и недели много вечеров и ночей я ожидала мужа в нашей спальне — но никогда уже с тем радостным чувством, как в первую ночь.
Иногда мне трудно было поверить, что внешняя сторона нашей жизни в Диаболо-Холле казалась другим вполне нормальной. Ее считали таковой дядя с тетей, многие друзья и знакомые, с которыми мы обменивались визитами и встречались иногда на светских раутах. Я полагала, что несмотря на то, как искусно я притворялась и улыбалась, несмотря на то, что Оливер был внешне так же внимателен ко мне, как и в дни нашей помолвки, весь мир должен был угадать под нашими масками, что он — монстр и что я ненавижу его.
Как же глупа я была, удивляясь, что никто не видел правды! Я и не подозревала, какова истинная сущность Оливера, пока она не открылась мне; но теперь у меня было больше возможностей узнать его. Я не плакала и старалась не смотреть в сторону мужа в присутствии других. Маловероятным было, чтобы кто-то узнал о моих чувствах — и почти невероятно было, чтобы кто-то заподозрил их причину.
