…И я снова видел, как маленький Сосо сидит у реки и просит проносящихся плотогонов: «Плотогон, плотогон! Перевези меня на другой берег!» А я сижу на том, другом берегу. И все зову Сосо. Тщетно зову.
Потому что маленького гордого, наивного и злого Сосо уже нет.
В те дни родился беспощадный революционер Коба.
Я вновь проснулся от мерзкого звона.
Было двенадцать часов дня. Первое марта. Звенел будильник. Надо мной стояла жена. Приехала машина с шофером от Берии. Надо было одеваться, ехать на Ближнюю дачу…
Я приехал туда в четверть третьего. Знакомая утренняя картина: «прикрепленные» сидели в кухне, пили чай. Коренастый Лозгачев что-то рассказывал такому же коренастому Старостину. Старостин был старший «прикрепленный». Он появился на даче в десять утра — сменил уехавшего домой спать другого старшего «прикрепленного», Хрусталева.
Сейчас Лозгачев (в который раз) обсуждал со Старостиным невероятное распоряжение Хозяина. Оказывается, в пятом часу утра, проводив «гостей», Коба велел всем «прикрепленным» идти спать. «Вы мне больше, — говорит, — сегодня не понадобитесь, идите спать… Я тоже пойду».
— Никогда такого не бывало! — удивлялся Лозгачев.
— Не бывало, — соглашался старший «прикрепленный» Старостин. — Говоришь, он был хороший?
— Очень хороший, добрый, ласковый был…
— Значит, ничего не болело, — рассудительно сказал Старостин.
— Это точно, когда болит — лучше не подходи! — подтвердил Лозгачев.
Заговорили они о здоровье Кобы неспроста. Обычно Коба просыпался в десять-одиннадцать часов. Сейчас заканчивался третий час пополудни, но звонка из комнат все не было. Наружная охрана, которой они при мне звонили дважды, отвечала, что в комнатах «нет движения».
Думаю, у них у всех уже зашевелилась эта мысль. Но никто не смел произнести ее вслух. И сейчас они успокаивали друг друга.
Лозгачев сказал весело:
— Видать, хороший у него сегодня сон.
Все старательно засмеялись. И продолжили чаевничать. Я выпил с ними чаю.
Часы пробили половину четвертого, но Коба по-прежнему спал! И снова Старостин позвонил наружной охране. И опять услышал уже раздраженное: «Нет движения!»…
Я прошел в свою комнату. В ней я ночевал, когда оставался на даче. Комната находилась здесь же, в пристройке для «прикрепленных», рядом с кабинетом бывшего начальника охраны Власика, недавно арестованного. (Кабинет Власика пустовал. После его ареста там появлялись и быстро исчезали исполнявшие его должность: никто не нравился Кобе. Наконец Коба остановился на полковнике по фамилии Новик. Но накануне, как я уже написал, Новик попал в больницу — приступ аппендицита.)
