И первой, с кем Анна поделилась своими сомнениями, была Варвара — старая нянька и поверенная во всех ее делах еще с юности. Ей Анна не только рассказала о клятве, данной Лизе, и предложении Репнина выйти за него замуж, но и впервые открыла тайну своего последнего свидания с княгиней Долгорукой. Узнав о заклятии, которым связала Мария Алексеевна Анну и Корфа, Варвара тихонько запричитала: «Свят, свят!», и, перекрестившись изрядно, заметно опечалилась. Набожная Варвара, тем не менее, как и все простые люди, верила в заговоры и цыган и немедленно вспомнила еще несколько случаев, когда чьи-то судьбы были сглажены, а сердца — зачарованы и разбиты. Вздыхая и охая, Варвара посетовала на то, что тетка Анны — Сычиха — ушла в монастырь и отреклась от прежнего дара, хотя вряд ли она помогла бы ее любимице в полной мере: цыганское заклятие могла снять только цыганка, а лучше всего — именно та, что колдовала по просьбе Долгорукой. Но, напугав Анну, как когда-то в детстве рассказывала сказки на ночь, — сначала застращав, а потом посмеявшись над нелепыми страхами, — Варвара велела Анне предложение Михаила принять: снимешь старое кольцо — старая печаль уйдет, а новое наденешь — новая жизнь начнется, убеждала нянька, кивая головой.
Анна слушала ее с благодарностью, но вполуха — мысли о Долгорукой растревожили ее. Мария Алексеевна, перенеся на Анну всю силу своей ненависти, испытываемой княгиней к ее отцу — своему мужу — и матери-крепостной, и впрямь стала злым гением бедной Насти, ее демоном, «дамой пик». Княгиня повсюду преследовала Анну в молодости, не отпуская и потом: едва не погубила Ванечку и не лишила имения. А теперь вот еще и это!.. Похоже, Варвара отнеслась к рассказу Анны о проклятии Долгорукой серьезно, и, если старуха была права, то свадьба с Репниным — не только логически обоснованный в глазах и мнении света здравомыслящий поступок, но и единственное спасение от кошмара заклятия и избавление от зловещей тени коварной княгини.
О предложении Михаила Анна написала и Наташе — расставшись с наследником и заторопившись со свадьбой, она немедленно уехала из Петербурга в имение мужа в Галичине, правда, виделась с ним редко: генерал командовал корпусом на южном фронте — первая Крымская война к тому времени вступила в свою решающую фазу, когда сделалось очевидным тяжелое положение русской армии, увязнувшей в героической, но гибельной обороне Севастополя. (Акмолинский, как говорят, был с красавицей-женой предупредителен, а сына ее почитал за родного.) Наташа, не утратившая живого интереса к делам государства и исполненная патриотических настроений, к сообщению Анны отнеслась довольно сдержанно и отвечала ей между прочим, вскользь упомянув в завершении своего многостраничного послания, посвященного размышлениям о войне и положении дел в России, что считает Анну существом, наделенным всеми теми качествами, каковые помогут ей, не преступая добродетели, найти верное решение, одинаково удовлетворяющее все стороны.
