— Вы побледнели? Вам плохо? — внимательный Альбер заметил, как изменилось выражение лица Анны.
— Я просто задумалась…
— Да у вас озноб! — воскликнул Альбер, взяв ее за руку. Ладонь Анны была холодна, как лед. — Это все обманчивые южные широты: днем они раскаляют все вокруг добела, а ночью запросто можно застынуть и даже обледенеть. Но я знаю от этой напасти отменное средство.
— Какое же? — с некоторым подозрением спросила Анна.
— Танцы, мадам! — рассмеялся Альбер. — Танцы до утра, шампанское до головокружения, и никаких забот и серьезных раздумий.
И они отправились танцевать.
В имении де Танжери все было устроено так, чтобы чувствовать себя уж если не в Версале, то, по крайней мере, на балу в парижском особняке Австрийского посольства. Просторный, прекрасно иллюминированный зал с колоннами и нишами для сидений, высокие окна, выходившие на балкон, террасой окаймлявший весь второй этаж. Оттуда, как сообщало приглашение, в самый разгар бала гости будут любоваться праздничными фейерверками. Паркет был натерт до блеска и шелком скользил под ногами. Грумы, разодетые в красные ливреи с золотой оторочкой, бесшумно рулили между танцующими и прогуливающимися парами и подносили еще шипящее холодное шампанское.
Атмосфера в зале, заполненном костюмированными гостями, была такой приподнятой, что Анна, никогда не любившая шумных собраний, вдруг почувствовала свою готовность отдаться этой стихии жизнелюбия и забвения. Забвения от проблем и жизненных тягот, от неизвестного и туманного будущего, от всего, что могло омрачить радость дышать и чувствовать. Анна хотела поделиться этим со своим спутником, но тот не позволил ей слишком долго размышлять и, едва они вошли в зал, увлек в круг танцующих.
Мир закружился у нее под ногами. Повинуясь сильной, уверенной руке Альбера, Анна плыла мимо улыбчивых разноцветных масок и фигур, время от времени вихрем подталкиваемых друг к другу и каждый раз ловко избегающих опасных пересечений. Иногда Альбер делал остановку и, не опуская одной руки с талии Анны, другой брал с проплывавшего рядом подноса бокал с шампанским для нее, потом — для себя, и пил с Анной на брудершафт. Шампанское немедленно начинало взрываться в голове пузырьками радости, и мир становился еще светлее и приятнее. И все кружилось, кружилось — не от количества выпитого, а от душевного тепла и небывалой внутренней свободы.
На одном из туров общего танца, когда партнеры стали меняться парами, Альберу выпало танцевать с Селестиной, а Анну подхватил кавалер девушки, одетый мушкетером. Анна не видела их раньше: Селестина и сопровождавший ее мужчина танцевали где-то на другом конце зала. Но вот мушкетер приблизился к ней, и Анна едва не упала ему на руки: в глазах потемнело, дыхание почти оборвалось…
