И что же оказалось? Калиновская жива, а наследник, по-видимому, не без участия все того же Корфа, устроил публичный и отвратительный фарс, выставив его, шефа жандармского корпуса, глупым мальчишкой, доверчиво расчувствовавшимся под впечатлением от переживаемого Александром фальшивого горя. Наследник не только жестоко обошелся с ним, но и оскорбил его лучшие верноподданнические чувства и многолетнюю преданность императорской семье.
Сознавать это было для Бенкендорфа невыносимо. Еще никогда прежде никто так не издевался над его привязанностью к царской фамилии. Николай уважал его и всегда принимал его помощь, к его мнению прислушивались главы иностранных государств, его боялись вольнодумцы и узурпаторы, к нему шли на поклон добропорядочные граждане. И вот теперь все это — коту под хвост?! И понадобилось только желание надменного сиятельного юнца, чтобы свести на нет и годы безупречной службы, и непоколебимость убеждений в важности твоих деяний для правящего монарха и государства.
Бенкендорф попеременно то бледнел, то лицо его вдруг наливалось багрецом — до синевы, до удушья, и кашель опять принялся за него. Бенкендорф, мучительно изогнувшись, встал и подошел к сейфу в стене, где вместе с наиважнейшими документами хранил особые капли, снимающие приступ. Быстро глотнув из пузырька, он какое-то время стоял, оперевшись на стену, но вскоре пришел в себя и вернулся на свое место — аскетический порядок на столе придавал мыслям организованность и четкость.
Александр Христофорович еще раз пробежал глазами донесение Забалуева, и в который раз похвалил себя за предусмотрительность. Хорошо, что он не доверился наружному наблюдению. Внутренний агент, как всегда, пришелся к большей пользе и, главное, вовремя. Судя по всему, Калиновская еще находилась в имении Корфа, и можно было успеть перехватить ее.
Успешным завершением этой операции Бенкендорф оправдал бы свою ошибку перед императором и получил полную власть над наследником, который неизбежно стал бы просить у него заступничества перед отцом. И в силах Бенкендорфа оказалось бы либо сокрыть все, либо объявить императору о совсем небезобидном розыгрыше, устроенном Александром. При дворе все, от Николая до последней фрейлины, были уверены в смерти Калиновской, и по этому поводу даже состоялись переговоры с польским двором.
Невероятно! Мальчишка одурачил всю Европу и преспокойно отправился с приятелями в придорожный трактир, чтобы отпраздновать свою победу с заезжими пьянчужками и в компании грязных цыган. Да еще и тосты произносил о свободе!.. Кстати, о свободе — это он подчеркнет особо. Любовные шалости — это одно, а вольнодумные манифесты — совершенно другое. Что ж, господа князья и бароны, не удалось доказать ваше вольтерьянство прежде — сейчас-то уж точно не отвертитесь! Мстить наследнику невозможно, да и не в его правилах обижаться на монархов, которым Бенкендорф предан бесконечно и беспрекословно, а вот Корф с Репниным ответят за все. И за проступок наследника в том числе!
