А если не милостыню, то еще хуже - на королевские поля работать за кусок хлеба, как в рабство. Кто налог вовремя уплатить не смог - у тех землю отбирали, под управление Короны. Соседние хутора объединяли в один большой надел, где нужно - вырубали лес, ставили деревянные бараки для работников и нанимали крестьян. Поначалу туда никто не шел - кому охота за еду и жалкие гроши, да и то, не сразу, а как урожай соберут, горбатиться, но голод вынудил. Какая-никакая, а крыша над головой и миска похлебки.
Женщина перелила воду в котелок и поставила греться, села перебирать крупу. Вот и брат ее с семьей так - был сам себе хозяин, а теперь батрак королевский. Муж свояку деньгами помог, вроде бы хватало на выплату, а за два дня до сбора еще одну пошлину добавили, так он земли и лишился. Она в том месяце сына младшего с посылкой отправляла, навестить дядю, так брат чернее черного ходит, говорит, лучше б я в разбойники на тракт подался, чем на короля пахать.
Она всыпала крупу в закипевшую воду и размешала, добавила маленькую щепотку соли: после того, как налог подняли, соль стала роскошью. Закончится старый запас, придется пряными травами обходиться. В разбойники! Много таких умных - сперва вдоль тракта грабят, потом вдоль того же тракта на деревьях висят. Но отчаянных голов не убывает, всех не перевешаешь. Купцы теперь сушей стараются не ходить, только по морю, на зиму торговля замирает, не то, что в старые времена.
Куда ни глянь - всем плохо, что крестьянам, что дворянам. В Суэрсене ведь все благородные - Аэллины, не по отцу, так по матери, все между собой в родстве. Король как весь род вне закона объявил, так у всех дворян местных владения отнял, у кого замки были - с землей сровнял, да еще и виру наложил, за оскорбление своего королевского величества. Мужчины по соседним провинциям разошлись, в дружины, а женщины с детьми остались, голодают, последнее проживают.
Времена - хуже не придумаешь, а деваться некуда. Сперва герцогиня-покойница бунтовать не велела, а потом уже поздно было - король первым делом старые вольности отменил, запретил простому люду владеть оружием. Солдаты по домам ходили, отбирали. Кто сообразил вовремя, тот, конечно, лук и стрелы припрятал, а вот клинков почти и не осталось, разве что зарыть кто успел. Леснику-то оружие оставили, но что с того толку? Не будет же он в одиночку против всей империи воевать.
Рассвело, по горнице поплыл сладкий запах молочной каши, на кровати заворочался муж, кто-то из мальчишек стянул с сестренки одеяло, девочка заплакала спросонок. Лесничиха вытащила котелок на стол и поспешила к детям - раздавать завтрак, подзатыльники и работу на день.
