***
Таверна примостилась у подножья горы: мазанка на одну комнатушку - там жил хозяин с двумя женами, кучей разновозрастных, но одинаково сопливых и горластых ребятишек, и горбоносой старухой-матерью. Там же хранил припасы - муку для лепешек, сладкий корень для карнэ, связки пряных трав, рис. Раз в неделю в соседней деревне покупали барашка, разделывали и хранили в подполе. К концу недели мясо начинало пованивать, завсегдатаи знали об этом, и всучить перченный, чтобы отбить тухлый привкус, шашлык, можно было только редким путникам, или же скормить вечно голодным детям - тех никакая зараза не брала.
Хозяин был бы рад перебраться в деревню, да там уже была таверна, не чета его заведению. У него что - вытертые ковры под навесом да глиняная посуда, а в деревенской таверне карнэ подавали в красных фаянсовых чашечках с гнутыми ручками, а вино привозили с побережья, красное, из крупного черного винограда, не сравнить с местной кислятиной. К нему захаживали только деревенские бедняки, или совсем уже заядлые пьянчужки, за дешевым пойлом и надежным укрытием от сварливых жен.
Последнюю неделю дело шло совсем плохо - сборщики собрали по деревням весеннюю подать, до нового урожая еще было далеко, все подтянули пояса потуже, стало не до выпивки. Хозяин ругался с женами, угрожал продать в первый же рыночный день. Жены отбрехивались, дети ныли от голода, собака выла и рвалась с веревки. Он пил уже восьмую чашку карнэ за утро, без сладкого корня горький отвар не лез в горло, но не пропадать же добру! Сколько раз он говорил жене заваривать маленький котелок, но этой женщине лень лишний раз шевельнуться! Он совсем уже собрался пойти и задать ей трепку, раз уж нельзя подсластить карнэ обычным способом, когда увидел поднимающегося по тропинке путника.
Молодой черноволосый мужчина пожелал хозяину здравствовать, и устало опустился на ковер, под тень навеса - время шло к полудню, солнце начало припекать. Он с облегчением выдохнул:
- Ну и денек сегодня! - Младшая жена, наконец-то заметив гостя, прибежала с подносом. Хозяин сморщился - наверняка же не успела свежий карнэ заварить, старый разогрела, будет теперь горчить, как ни сласти. А, да ладно, путник, судя по одежде, из империи, и каким его только ветром сюда занесло? А в империи ничего не понимают ни в вине, ни в карнэ. Было невежливо приступать к расспросам, прежде чем усталый гость выпьет первую чашку, но молодой человек оказался разговорчивым:
