— Вечером вы тоже ее проводите?
Сиссела морщит лоб.
— Куда?
— В Русенбад. Премьер-министр хочет ее видеть в девять часов.
Сиссела скалится.
— Почту за честь!
Каролине колеблется.
— Вы мне потом позвоните, ладно?
Сиссела улыбается. Конечно же позвонит.
Шесть лет они не виделись, но врач не сделался старше. Время словно отстало от него, хотя сам он, похоже, стремится от времени не отстать. Шесть лет назад он ходил с длинными волосами и чисто выбритым подбородком, теперь завел модную щетину и там и на голове. А вот очки — были они на нем в тот раз? Мэри хмурит лоб. Она не помнит.
Обследование шло уже не первый час, она подустала и, сидя в посетительском кресле, прикрыла глаза. Если бы ее уложили в постель на пару недель, она бы, собственно, не стала возражать — лежала бы и смотрела в осенний туман за окном. И тем не менее, услышав предложение о госпитализации, она решительно покачала головой. Нет времени. Надо бороться за жизнь. Во что бы то ни стало.
Позади Сиссела повернулась на стуле, и слабый табачный запах добирается до ноздрей Мэри. Сиссела раз пять выходила покурить с тех пор, как они прибыли в клинику Софиахеммет. Наверное, опять захотела курить, но знает, что надо терпеть, пока врач не закончит. А он сидит, схватив себя рукой за подбородок и уставившись в монитор, моргает несколько раз, пока наконец не откидывается на спинку кресла, качая головой.
— Не стыкуется.
— Что не стыкуется? — переспрашивает Сиссела.
— Симптомы не стыкуются. Должна была бы говорить.
В то же мгновение он замечает, что говорит о Мэри в третьем лице и поправляется, глядя на нее с извиняющейся улыбкой.
— Вы должны были бы говорить.
В ответ Мэри обреченно поднимает обе руки. Уж простите, но говорить я не могу. Это единственное, что она может сказать, нет жеста, способного объяснить, что она не пыталась сегодня этого сделать и даже не имеет намерения пытаться.
— Компьютерная томография никаких отклонений не показала. Энцефалограмма нормальная. Кардиограмма тоже. Никаких нарушений кровообращения, насколько я вижу, никаких признаков эпилепсии.
— Может, мигрень? Вы в последний раз говорили, что это редкая форма мигрени, — она сама мне рассказывала.
Сиссела, похоже, не замечает, что тоже говорит о Мэри в третьем лице. Врач покачивает головой.
— Ну да. Это само собой. Тоже редкость, но мигрень была только вначале. Нарушение речи, вызванное мигренью, не может длиться три недели, оно проходит примерно за сутки, значит, добавилось что-то еще…
