Брошенная новобрачная очутилась на кладбище бытовых приборов.
На могильных аллеях высились гиперболизированные памятники устаревшим и обреченным в утиль моделям.
Телевизор из гранита имел диагональ в полтора метра.
Стиральная машина сияла мрамором и принимала в центрифугу только женские саваны.
Посудомоечный шкаф отражал никелированными боками каменных соседей.
Микроволновая печь, выполненная из бронированного стекла, демонстрировала свою внутреннюю траурную пустоту.
А из нержавеющих кранов чайно-кофейного агрегата капал не капучино, а кровь…
Джессике невыносимо захотелось узнать, чем же свежеприготовленная кровь отличается от черного кофе и чая с лимоном.
Но мешал душный плед.
Гамак резко качнулся, когда молодая особа, не выходя из абсурдного сна, отправила плед на ближайшую клумбу.
Теперь можно было провести дегустацию.
Джессика протянула к багровым каплям ладонь.
Джессика лизнула порцию гемоглобиновой влаги.
Но это оказалась не кровь, а всего лишь томатный сок, и даже не соленый.
И в этот сложный момент, когда хочется убежать от нагромождений подсознания в тривиальную реальность, в этот шокирующий миг странного и нервного сна одинокой молодой особе показалось, что ранее обещанного вернулся ее пожилой супруг.
Ведь только строгий Томас, ее Томас, имел законное право и основание целовать супругу.
Джессика, заранее сложив губы в наиболее приятную из улыбок, доверчиво открыла глаза.
Но рядом не оказалось Томаса, ее Томаса.
Джессика огляделась.
Фонтан исторгал из пастей позолоченных грифонов тонкие белесые струйки.
Но ближняя пальма колебалась, да где-то неподалеку возник недолгий сквознячок.
Джессика вслушалась в атмосферу зимнего сада.
Ни единого подозрительного звука.
Журчание.
Шелест.
Едва уловимое потрескивание напряженного гамака.
Но ведь она точно почувствовала нежное прикосновение к своей щеке.
Нежное-пренежное.
Молодая особа томно зевнула.
А ведь пожилой джентльмен не мог спрятаться так быстро и незаметно.
Джессика покинула гамак.
Не мог.
Еще раз оглядела пышные окрестности.
Который час?
Но в зеленом раю не было часов — они не нужны для рая.
Джессика запрокинула голову.
За стеклянным куполом виднелась серая неопределенность.
Кажется, уже вечер.
Джессика накрыла пустой гамак пледом.
Есть лишь одно приемлемое объяснение случившемуся.
Джессика осторожно качнула гамак.
Ее целовал призрак.
Тот самый, влюбленный в старую баронессу юноша.
По имени…
По имени Ральф.
В этот момент башенные часы напомнили о себе, пробив отчетливо и значительно восемь раз.
