И Рачковский начал действовать: определять кандидатуры, планировать встречи.
Но грянул гром — всеобщая октябрьская забастовка по решению революционных партий. Бастовали все — заводы, банки, магазины, управы, железные дороги, почта и телеграф. Даже в полиции среди городовых началось движение в пользу забастовки.
Власть спасла себя Манифестом о свободах, текст которого сочинил Витте. Уже 17 октября 1905 года во второй половине дня он позвонил Трепову и сказал: «Слава богу, Манифест подписан. Даны свободы, вводится народное представительство, начинается новая жизнь».
— Слава богу! — воодушевился Рачковский. — Завтра на улицах будут христосоваться.
— Завтра на улицах начнется революция! — резко возразил Герасимов.
Жандармский профессионал знал, что говорил.
Вечером следующего дня в своем рабочем кабинете он смотрел сводки из участков: на улицах демонстрации, митинги, шествия, красные знамена, революционные ораторы. Полиция не успевала фиксировать антиправительственные акции.
В эти дни Витте начал двигать выработанный с Рачковским план: пошли переговоры с представителями либеральной интеллигенции и общественности о вхождении в состав нового правительства. Они обещали, профессоры и земцы, либералы, интеллигенты. Обещали подумать и войти. Но обманули.
Для Витте это стало ударом. Долго не мог успокоится, выразился в сердцах:
— Эта интеллигенция — полное... Пообещать поддержку — и потом уйти в сторону! Бросить меня в самый тяжелый час! — И дальше с сарказмом: Вероятно, недостаточно она у нас государственно подготовлена.
Герасимов: удушение революции
После царского манифеста о свободах революционная стихия захлестывала империю. Развал власти шел на глазах. И прежде всего в Петербурге. Согласно манифесту из тюрем выпустили революционных деятелей, из-за границы вернулись их соратники — революционные эмигранты. С ними собрания и митинги пошли чередой. Петербург стал сплошным городом-митингом.
Выступления рабочих, движение интеллигенции разжигалось выступлениями прессы. Благодаря манифесту, власть наполовину срезала цензурные барьеры. Теперь публикации газет и журналов, в коих правили бал ирония, сатира, политическая обструкция режима, находили скорый отзыв в интеллигентских кругах. Да, и простонародье тешилось.
Пресса переживала свою революционную весну. Открыто на уличных лотках предлагали большевистскую «Искру», «Революционную Россию» и массу других газет, отпечатанных в лондонских, парижских, женевских, а ныне и петербургских типографиях. Недавно еще подпольные, теперь эти издания открыто выходили под революционными девизами «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» или «В борьбе обретешь ты право свое!». А масса сатирических листков и журналов без всяких девизов зло смеялась над императором всея Руси и над властью.
