Большим путаником оказался Петр Яковлевич, думал Бенкендорф. Это Чаадаев, о котором говорили «человек благородных свойств и высокого духа». А духа не везде хватало. Самолюбив, тщеславен и с обществом, где всегда в обожании, расставаться не хочет. Соперничает здесь с Вигелем за звание властителя дум.
Да, с Вигелем, чиновником из министерства просвещения, они разделяли в Москве интеллектуальную вершину, но никак не соглашались с этим разделом. Вигель страшно завидовал Чаадаеву и видел в нем того, кто мешал ему в борьбе за пьедестал первенства в московских салонах. Бенкендорф знал, как переживал Петр Яковлевич, когда являлся к Дмитриеву и видел там уже Вигеля на диване, на почетном месте. С досады Петр Яковлевич садился на дальний стул и страдал целый вечер... Эх, вот оно, тщеславие интеллектуалов! Чего ради него не выкинешь.
И выкидывали. Сколько их из дворянско-интеллигентского круга, из светского общества, из журналистов оказывали услуги Третьему отделению! Многие бескорыстно. В литературном мире знали, что издатели газеты «Северная пчела» Николай Греч и Фаддей Булгарин сотрудничали со службой Бенкендорфа. А началось с того, что Александр Христофорович, прочитав книгу маркиза де Кюстина о путешествии по николаевской России, сделал однозначный вывод: клевета. Но общество бурлило — пересказывали, обсуждали, возмущались, соглашались. Зная это, Бенкендорф задумал тогда акцию противоположного свойства — издать книгу-опровержение. Служба начала искать автора. Поизучав возможных кандидатов, остановились на Грече. И он согласился. Потом даже проболтался, что опровержение готовилось по заказу правительства. Как ни сладко слыть независимым от власти, а близость к ней дает куда больше выгод — неважно, что не вечных.
А услужливый Фаддей Булгарин? Он с некоторых пор доверием у Бенкендорфа не пользовался. Настырная, пакостная душа. Проверили один из доносов на издателя «Отечественных записок» А. Краевского — конкурента булгаринского в издательском деле. Нечист оказался на перо Фаддей Венедиктович. Специалисты из Третьего отделения узрели, что документ Булгарина построен на недобросовестно подобранных цитатах, и ткнули нелицеприятным выводом: «Г-н Булгарин хорошо знает, что нет книги в свете, не исключая и самого Евангелия, из которых нельзя было бы извлечь отдельных фраз и мыслей, которые отдельно должны казаться предосудительными». Неплохие все же профессионалы трудились в Третьем отделении — через столетия смотрели. Но и о днях текущих пеклись: мало ли что нечистоплотен Булгарин, зато, если на него нажать, — на все согласен.
