Тело животного намного расторопнее человеческого, даже ребёнок в утробе
доставляет меньше неудобств. Только с оборотами на таком сроке нужно осторожнее
быть, отвыкать, потому как каждый на нём сказывается. И сама уже через большую боль
проходишь. Но сейчас последний месяц, когда можно.
Зубы Ирис клацнули возле уха Роша, выдрав клок волос. Лапы с острыми когтями
впились в плечи, раздирая куртку.
Сбитый с ног колдун смело ухватил оборотницу за пасть, разводя в разные стороны
челюсти. Ирис вновь вспорола когтями куртку – и оказалась придавленной к полу.
Ошеломлённая, она не понимала, как Рош умудрился проделать такой манёвр. Словно
догадавшись о её мыслях, колдун усмехнулся:
- Я тренировался.
Помолчав, добавил, отпустив нижнюю челюсть и нажав на болевые точки на морде:
- Цапнешь – договора не будет.
Ирис покорно перестала терзать его пальцы и притихла.
- Слушаешь? Так вот, нечисть, договор наш прост: посмеешь задрать кого-то в
городе и окрестностях – убью. Я не шучу. Долг оплачен, а второй раз я не сдурю.
Убрав руки, Рош выпрямился, на всякий случай воздвиг между собой и Ирис
колышущуюся одностороннюю преграду-экран (хорошая вещь, но обновлять каждые
полчаса нужно) и отошёл к опрокинутому столу. С сожалением посмотрел на разбитый
кувшин – хорошо, не тарелки.
Книги валялись на пороге. Вроде, целы. Если нет, то архивариус ему голову
оторвёт.
Перевёл взгляд на оборотницу: сидит, пытается извернуться, рану зализать.
Порвала, зараза, куртку, оцарапала… Денег нет, а в такой одёже ему лишнего не
заплатят. Приглядевшись, понял, что всё ещё хуже – кусок оторвала, подкладка клочьями
болтается. Сучья дочь она и есть сучья дочь. И не только, о чём Ирис было сердечно
поведано с использованием половины тролльего разговорника.
- В человека обернись. Не обернёшься – считаю подлежащей уничтожению
нечистью.
Ирис обернулась. Как есть, неприкрытая (впрочем, оборотни наготы не стыдятся), проковыляла к доступному ей углу печи, сдёрнула рушник с заглушки и перевязала рану.
Потом повернулась к Рошу, всем своим видом стремившемуся показать, что он настроен
решительно, и кивнула.
- Согласна. Никто и не заподозрит, что наполовину зверь. Ни тебя, ни людишек, ни
домашних тварей не трону. Я и человеческую пищу ем. Слушай, - она поморщилась, - а
умыться можно?
