— Самое печальное, что у меня нет ребенка, который напоминал бы о муже, — вздохнула она. — Я без сожалений покинула Сиэтл. Мама, разумеется, тоже.
— Наверное, скучали по прежней жизни в наших краях?
В ее глазах появилось странное выражение. Элис загасила окурок.
— Это было давно, мне просто было нечем заняться. Спасибо за чай. — Элис поднялась, подхватила свой пакет с эмблемой тихоокеанского производителя чая и зонт. — Мне пора.
Еще минута, и Элис навсегда покинет мою жизнь.
По крайней мере именно так я тогда подумал, в панике пытаясь найти способ остановить ее. Элис не двигаясь смотрела на тени прохожих. На занавеске появился четкий профиль мужчины в странной шляпе. Элис обрадовалась. Все это время я нес всякую белиберду: извинялся, что вторгся в ее жизнь, рассказывал, как холодно на улице, предостерегал ее от нервирующих бесед с полицейскими. Говорил что угодно, только бы ее удержать, впрочем, она и сама уже не спешила уходить, причем вовсе не из-за меня. Элис меня даже не слушала. Она аккуратно отодвинула занавеску, и яркий солнечный свет стер ее лицо.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил я.
Она улыбнулась в окно. Там стоял обыкновенный молодой человек в старомодном котелке, он заигрывал с троицей телефонисток, возвращавшихся с работы. Элис отвернулась от типичного примера юности.
— Куда ни посмотришь — всюду жизнь, — заметила Элис, хитро подмигнув. — Вам не кажется? — И заливисто рассмеялась; я любил ее. Она достала перчатку и растопырила пальцы, чтобы ее надеть. — Вовсе не обязательно столько бормотать. Мы можем увидеться снова, если захотите. И если не будете дерзить.
— Что? Правда?
— Кстати, а как меня зовут? — хитро спросила она.
— Элис.
Ее глаза округлились, и я мигом понял свою ошибку, однако было слишком поздно. Элис внимательно посмотрела на меня и спросила:
— Я собиралась вам напомнить, что вы не спросили меня, но… откуда вы знаете?
— Вы говорили, что муж называл вас Элис.
Она моргнула. Я пребывал в том тревожном молчании, какое охватывает человека в приемной, где он ждет приглашения зайти в кабинет. Ответ последовал буквально через мгновение:
— Ясно. А как называли вас?
При этих словах в чайную ворвались те самые телефонистки, чьи тени минуту назад разыгрывали перед Элис захватывающий спектакль. Теперь же, избавившись от настырного юноши, они болтали и смеялись, в них ключом била жизнь, которой я был лишен в их возрасте. Чириканье девушек раздражало, однако в то же время дарило возможность обдумать ответ. Обыкновенный убийца, я не стал придумывать ни алиби, ни нового имени. Элис негодующе слушала бурное обсуждение ленточек и диет. Наконец телефонистки уселись, расправив складки на своих одинаковых юбочках, и молча склонились над меню. А мнимая незнакомка, любовь всей моей жизни, снова обратила на меня ясные глаза.
