Почему он женился? Не знаю; влюбился, наверное, или что-нибудь в этом роде. В конце концов молодые люди порой женятся. Однако свадьба Хьюго оставила тяжелое чувство, будто он закрыл глаза и перестал быть собой. Меня охватила невыразимая печаль, понимаете? Ее невозможно описать. Могу лишь поделиться одним воспоминанием из вихря тех дней, о ночи, которой тогда я не придавал особого значения.
Я был пьян и зол. Все началось еще вечером, когда я вернулся домой после жалкого дня у Бэнкрофта — пришел, чтобы отложить денег, и обнаружил в своей гостиной фортепьянный концерт, женщин, разодетых в тафту и дорогие шляпы с плюмажем, девушек в кружевных воротничках. Какая-то самоуверенная девочка молотила по клавишам, разбивая Моцарта на отдельные невразумительные звуки. Я посмотрел на ее золотистые кудряшки, блестевшие от электрического света, и вдруг узнал мою Мину. Счастливую, желанную, ничего не знавшую о жизни — мою Мину. Я почувствовал чей-то взгляд, рядом стояла уродливая женщина в парчовом платье.
— Эй, человек, принесите девушкам пирожных, — приказала она, оглядев мой поношенный костюм, и отошла в сторону.
Я не знал эту женщину, однако помнил ее тон — так разговаривают со слугами вроде меня. Мне было двадцать пять.
Я убежал к Хьюго. К тому времени он стал адвокатом и купил себе дом — столь крохотный и сказочный, что я окрестил его «тыквой». На улицах, как и в окнах его дома, было темно, и я тихонько постучал в дверь. Ответа не последовало. На правах лучшего друга я владел дубликатом ключей, а потому вошел внутрь. Я надеялся подкрепить силы бокалом шерри и легкой закуской.
— Хьюго? — позвал я, однако никто не ответил.
Я заметил мерцавший в библиотеке свет — отблеск камина, словно рябь на воде выплескивавшийся в коридор, — и пошел узнать, спит ли мой друг. Я вихрем пронесся по коридору и ворвался в библиотеку. Будучи совершенно одиноким молодым человеком, я даже не подумал, что Хьюго мог быть не один.
Он и не был, с ним было письмо. Хьюго обеими руками держал его перед огнем, словно миниатюрное тело мертвой любовницы, и гипнотизировал взглядом, будто пытался заново вдохнуть в него жизнь. Обыкновенное письмо, листочек бумаги. Хьюго сидел без пиджака, с развязанным галстуком, прислонившись к подлокотнику забавного египетского кресла. В позе моего друга читалась напряженная готовность к полному краху. Огонь наполнял комнату тревожным светом, сглаживавшим и размывавшим все предметы. Хьюго всхлипнул, будто ему не хватало воздуха. Увы, я обратил внимание на эти детали только сейчас, а тогда я думал только о шерри.
