***
Миссис Фигг, некогда страстная кошатница, однажды разочаровалась в своих любимцах. Как‑то раз она, с авоськой наперевес, шаркала в своих клетчатых войлочных туфлях в ближай–ший магазин. Споткнувшись об очередную кошку и не удержав равновесия, она упала и сломала ногу, два месяца прохромав на костылях. Этот день стал поворотным в её жизни. Она незамед–лительно выгнала всех кошек, количеством не менее 17 штук, оставив одного только заслужен–ного котяру Мистера Тиббиса, и всецело посвятила себя новому хобби: она решила собирать ковры. Теперь её старый, скрипучий, щелястый дом, провонявший кошачьей мочой и сухим кормом, заполнился ещё и пылью старинных ковров. Каких здесь только не было… Большие и маленькие, ручной работы и фабричные, пёстрые и однотонные, с сюжетной картинкой, с абстракцией или просто с узорами, круглые, прямоугольные и квадратные… Они висели и лежали повсюду, превращая английский дом в подобие турецкого дивана. Миссис Фигг не знала чувства меры, со всей страстью отдаваясь любимому занятию.
Сегодня с утра пораньше Миссис Фигг отправилась на собрание Общества Анонимных Сквибов, а потом собиралась взглянуть на очередной пропылившийся претендент на покупку где‑то в глухой провинции. Вернуться она должна была не скоро. У Гарри был целый день блаженного одиночества впереди.
Гарри наскоро позавтракал чёрствыми кексами с кисловатым молоком, рискуя переломать все зубы или надолго оккупировать туалет. Но другого выхода не было, если он не хотел остаться голодным, Миссис Фигг была не самой аккуратной хозяйкой, не в пример той же тёте Петунии. Дома у неё царил вопиющий беспорядок, а холодильник традиционно пугал своей пустотой. Все свои сбережения Миссис Фигг пускала на ковры.
Завтрак Гарри лежал на столе, о чем сообщала записка, нацарапанная корявым старческим почерком. В ней же были и указания по работе. В свое отсутствие Миссис Фигг поручала Гарри вычистить парочку ковров – то есть, как минимум, штук восемь.
Вложив в глубокий страдальческий вздох всё своё разочарование жизнью, Гарри взял специальную щётку, тряпку и ведро, полное мыльной пены, (нет–нет, никакого пылесоса, только руками и, понятное дело, никакой магии – он же несовершеннолетний волшебник) и уныло поплёлся на каторгу. Похоже, эти ковры не чистили со дня их создания, веке так в шестнадцатом! Он медленно возил щеткой по ковру, пытаясь прогнать сонливость. Глаза предательски слипались. И чего ради он так рано вскочил? Ах, да, ему же снилось что‑то необычное.
