— Я не совсем понимаю тебя, Маркус.
— Ради чего мои солдаты гниют в этих болотах? — Маркус Флакк подъехал вплотную к собеседнику и подался вперёд всем телом. Его лицо было испещрено мелкими белыми шрамами, на подбородке глубокой бороздой через всю левую щёку пролегал след вражеского копья, едва не лишившего его жизни несколько лет назад во время столкновения с одним из германских племён. — Мне уже сорок три года. В окрестностях Рима меня ждёт семья, жена с детьми, виноградник, хозяйство… Но разве моей семье нужна Британия? Нужна ли Германия моей жене, моим детям, моим рабам? Нет… Я вдруг перестал понимать, зачем я посылаю людей в бой.
— Ради величия Рима! — Траян проговорил эти слова негромко, но твёрдо, будто желая убедить в этом не только Флакка, но и кого-то ещё невидимого.
— А что есть Рим? Однажды, перед моим отъездом сюда, — медленно заговорил Маркус Флакк, — на пышном празднестве в императорском дворце я увидел все богатства столицы, всё чеканное золото и серебро, одежды изысканных цветов, привезённые не только из-за нашей границы, но и из-за рубежей наших врагов. Там были толпы мальчиков и девочек, прекрасных убранством и наружностью, были толпы женщин. Словом, там было всё, что могла выставить всевластная Фортуна, обозревающая свои владения. И я спросил себя: как можно так разжигать человеческие страсти, и без того не знающие покоя? К чему это бахвальство деньгами? Мне показалось, что туда, на пиршество Цезаря, люди сошлись, чтобы обучаться жадности и зависти.
— Но разве тебе не было приятно от всей той красоты? — удивился Траян.
— Признаюсь тебе, что поначалу я был ослеплён, — отозвался Маркус мрачно, — ведь у меня не было привычки к такой роскоши. Несколько раз я входил в Рим с триумфом, видел море людей, пришедших приветствовать не только меня, но и моих солдат, нас осыпали лепестками роз и монетами, моё лицо было густо намазано киноварью, на плечах лежала пурпурная тога, затканная золотом. Но всякий раз позади меня стоял на колеснице раб, державший над моей головой венок из золота, и шептал прямо в ухо: «Помни, что ты не Бог». И я всегда держал в памяти слова раба. Но пир во дворце императора устрашил меня. Наш принцепс хочет выглядеть божеством, сошедшим на землю с Олимпа.
Траян с беспокойством огляделся, но поблизости никого не было.
— Не бойся, — ухмыльнулся Маркус, придержав встрепенувшегося коня, — мы тут одни, наши слова не станут известны тайным соглядатаям Рима… Так вот что мне подумалось в тот день. Знатнейшие люди из кожи лезут вон, чтобы заполучить такую же роскошную жизнь, как у Цезаря, они хотят тех же богатств. Но поток сокровищ, проносимых перед гостями на золотых подносах, в конце концов кончился. Так неужто люди хотят, чтобы вся их жизнь была посвящена тому, что так или иначе заканчивается? Богатством не владеют, его лишь выставляют напоказ. И чтобы это богатство было и выставлялось напоказ, моих солдат и меня самого направляют за пределы империи для грабежей. И получается, что я — возненавидевший это богатство — потакаю ему и увеличиваю его моим мечом.
