Александр не стал смотреть, как вышел отец, и не попрощался с ним. Он бросился прочь из кабинета и побежал к себе в комнату, где, наконец, упал на постель и разрыдался. Все было кончено, и у него оставался только один выход доказать, что он сам может распоряжаться своею судьбою и жизнью — дуэль!
* * *
Скоро все будет кончено, подумал и Владимир Корф, тоже разбиравший свои боевые награды. Он переложил их по одной и снова аккуратно убрал в шкатулку, которую тут же передал Андрею Долгорукому.
— Кто знает, как завершится дуэль, но в любом случае для меня ее последствия не предвещают ничего хорошего, — как-то слишком спокойно сказал Владимир, — так что, друг мой, возьми на себя эту обязанность — отвези шкатулку моему отцу — Владимир, не стоит заранее думать о худшем! — воскликнул Андрей.
— Нет-нет! Забери их, и лучше сейчас! Спрячь дома или где хочешь… Сохрани и передай отцу! И скажи, что я прошу у него прощенья! За все!
— Как скажешь, — подавленный его настроением, ответил Долгорукий.
Он взял шкатулку и направился к выходу. Андрей подумал, что, наверное, будет правильнее отвезти шкатулку домой — не тащиться же с ней к месту дуэли!
Проводив Долгорукого, Владимир ушел к себе, а Репнин захотел остаться в зале — ему требовалось сосредоточиться. Михаил сидел словно в оцепенении, вяло перебирая в руках тончайший батистовый платочек, оброненный Анной еще в день их первой встречи на улице. Теперь это был его талисман, а оберег ему сегодня нужен, как никогда — ему еще предстояло вернуться во дворец и сообщить Александру о месте и времени дуэли.
— Я так и знала, что ты здесь! — раздался рядом сердитый голос Наташи.
— Решила проведать братца? Мило с твоей стороны! — отшутился Репнин.
— Чудесно! — всплеснула руками Наташа. — Ты здесь бездумно и умилительно терзаешь дамский платочек, в то время, как у меня разрывается сердце! Похоже, глупость твоего друга Корфа оказалась заразительной!
— Это платок Анны, — попытался защитить свои чувства Михаил.
— Я удивляюсь тебе, Миша, — продолжала наступать Наташа. — Ты находишь время вздыхать о какой-то певичке, лить слезы в ее надушенный платочек, в то время как приближается ужасная драма!.. Я все знаю — Ольга призналась мне!
— К чему этот пафос, сестричка! — Репнин старался казаться уверенным и даже веселым. — Не стоит поднимать панику! Я сумею за себя постоять.
— Мишенька, братец! — взмолилась Наташа. — Одумайся! Повинись перед императором, доложи ему! Это его отцовское, это его царское право! Он должен знать о том, что угрожает сыну, он все остановит. А иначе никому не сносить головы! Я боюсь за тебя, Миша!
