К тому моменту в среде йеменских санитаров, тем более военнослужащих-пациентов, мой авторитет был достаточно высок. Я был единственным переводчиком у Группы Советских Военных Врачей, принимал участие в операциях, «мылся», как говорят хирурги, сидел на амбулаторном приеме, участвовал в консилиумах, в общем, был свой. И этим был горд, хотя особо и не важничал. По долгу службы общение с поступающими больными часто начиналось именно с меня, если я попадался им первым на дороге. Так и в тот день, я к своему вящему неудовольствию увидел быстро приближающуюся ко мне группу солдат, но с автоматами, а ношение оружия в Госпитале было строжайше запрещено!!! Я уже собрался привычно прикрикнуть на них: «Так, ребята, в чем дело!!!», как увидел, что и на крышах Госпиталя свободно занимают свои места пулеметчики, снайперы и пр.
«Так. Это опять какая-то фигня в городе. Повременю с замечаниями, пожалуй», — подумал я, и, действительно, буквально через несколько минут в ворота Госпиталя влетело с полдюжины армейских машин, и охранники Президентской Гвардии вынесли из одной из них тело. Президента Гашми. «Срочно, в операционную!!» — скомандовал наш главный хирург полковник Николай Васильевич Гриценко, и — операционный блок был немедленно блокирован десятками до зубов вооруженных йеменцев. Оказалось, утренний взрыв был в Президентском Дворце, специальный посланник Южно-Йеменских лидеров, Али Насер Мухаммада и Фаттах Исмаила, привез Президенту Гашми, якобы, мирный план, и уходя из кабинета случайно оставил под его столом чемоданчик. Этот чемоданчик возьми да и взорвись через несколько минут, после того как Посланник вышел из дворца (что с ним было, я не знаю). Гашми взлетел на воздух, но был доставлен в Госпиталь, благо от него до Дворца — минуты 3 быстрой езды.
Через час с небольшим меня вызвали к операционной. Вышедший Николай Васильевич снимал перчатки и был возбужден:
— Боря, значит так, сейчас отсюда выйдешь, выбирайся из Госпиталя, за тобой вряд ли кто смотрит, мухой в Посольство, и доложи, что Гашми скончался на операционном столе. Диагноз — обширная баротравма внутренних органов, декомпрессия, несовместимая с жизнью… Операция результатов не дала.
Я, сохраняя спокойствие, вышел через центральные ворота, охранявшиеся группой спецназа, не привлекая внимания пошел по направлению к ближайшим лавкам, мало ли что нужно купить, сердце колотилось от осознания важности поставленной задачи. Это сейчас я понимаю, что вряд ли кому в мире, кроме сугубых специалистов-дипломатов, было особо интересно, кто на данный момент является Президентом Северного Йемена, и является ли вообще кто-то таковым. А тогда мне казалось, что я нахожусь в самом центре мирового Действа, в точке Первичного Взрыва Мировой политики, что от моего забега по Сане зависит если не судьба планеты, то уж Йемена точно. Через пару кварталов я побежал, оглядываясь на патрули, которым фигурка долговязого белого парня в йеменской форме без различий не показалась подозрительной, слава богу.
