«У меня и сейчас К есть».
«Где достали?»
«У молоденькой девушки в Бостоне, когда сошел в сумерках на берег, около 7, на Милк-стрит снежок вьется, но потом пошел дождь, весь Бостон в слякоти, я втолкнул ее в закоулок и куснул под самой мочкой, высосал с пинту, а половину сберег в золотой банке, чтоб утром на сон грядущий приложиться».
«Счастливец — я себе нашла славного шестнадцатилетнего мальчика в мамином окошке, он считал птичек в послеужинных синих сумерках (солнце на западе только-только закатилось), и я его ухватила за самое адамово яблоко и съела половину его крови, он был сладок — а на прошлой неделе у меня —»
«Довольно, Контесса, вы убедили меня в том, что я мучительно верно поступил, сюда приехав, — Конвент долго не продлится — Замок, несомненно, задребезжит — но (зёв) я хочу двинуться дальше — если, разумеется, Змей и впрямь не возникнет, в таком случае я, само собой, задержусь посмотреть кошмарное зрелище собственными глазами — с немалого расстояния в воздухе —»
«Тогда это должно произойти ночью, дорогой граф». «Увидите Матер, передайте, что я зайду навестить ее утром».
«Она увлечена карточной партией с Тесаком Утробом в Синей Колокольне — принимает Пламеюнца, Посла с широченными полными мощами… тот недавно вернулся из Жадостау, где украл лошадку для поло и отправил ее Магарадже Шпорникспура, который прислал поздравления — В Бенгальских горах, знаете, обнаружили нового Голубка. Считают его Духом Ганди».
«Эта свистопляска с «голубками» совсем вышла из-под контроля, — нахмурился Граф. — Голубисты… серьезно?.. впрямь? Религия мне нравится практичной: кровь — это хорошо, кровь есть жизнь, — а они пускай себе сбоят со своим прахом, урнами и масляным фимиамом… бескровные теософы лунного света — экскалобурые тягомотные маразмудки на неистовой бельмене, хреномоты враскоряку на сдобных лошках и ссакоплошках, костеглавые погремки и ядосплинные яйцастики, отщепенцы, тьфу, блядослужки и чернобрадые пропойные закорюкопоклонники салотяги. Жирь. Сушь. Тупь. Смерть. Влеть! — он харкнул. — По я сделаю все, чего желает Верховное Командование, разумеется. — Имеется ли у нас что-либо выдающееся для украшения моего ящика?»
«О, — выпалила ночеокая Контесса, стекая заушный карниз с пыли своего плеча, — сказочное уродство из нефрита — не то пряжка, не то рыжка, не то брошка какая-то, держится крепко, спаяна добротно, но главный ящик — роскошный шедевр XII века, я полагаю — из последних от делла Кверча
