В полете наш инструктор понапрасну курсантов не дергал, быстро начинал доверять самостоятельное выполнение трудных элементов полета, умело нас подстраховывая, и очень быстро подводил к самостоятельному вылету. В нашем отряде мы, «кунгуровцы», вылетели первыми.
Наступил этот день и для меня. Накануне я слетал на проверку с командиром звена Горшковым и командиром отряда Еволенко, они разрешили лететь с начальником летной части аэроклуба майором Вилистером. Утром я полетел с ним. Вылезая из кабины, суровый начлет, в полете не проронивший ни слова, буркнул, что сажусь я «по-вороньи», но разрешение на самостоятельный вылет дал. В переднюю кабину Ут-2 положили мешок с песком, я выковырял из шлема опостылевшее «ухо» — устройство, через которое по резиновому шлангу инструктор дает «ценные указания», запустил мотор и вырулил на старт…
После окончания аэроклуба (я в то же лето закончил техникум и получил диплом техника-электрика по радиолокационным установкам) нас, почти весь выпуск, направили в военное авиационное училище летчиков им. Сталинградского пролетариата (СВАУЛ), находившееся недалеко от Новосибирска, там, где сейчас аэропорт Толмачево. Училище только что перешло на МиГ-15, и мы с завистью смотрели на курсантов-выпускников, в шлемофонах и летных куртках вваливающихся в столовую после полетов. Нас, конечно, в той же столовой кормили похуже, но мы не замечали, что едим, скорее бы поступить в училище, скорее бы добраться до серебристых красавцев МиГов!
Сдаем экзамены, начинаем проходить медкомиссию и опять мне не везет… Хотя на всякий случай я и выучил таблицу для проверки остроты зрения, многоопытные медики нашли, что левый глаз не позволяет мне быть летчиком.
Все кончилось. На душе было тоскливо: подняться в небо самому, ощутить в ладони живое подрагивание ручки управления, видеть, как красивая искусственная птица послушна каждому твоему движению, и узнать, что все это теперь не для тебя тяжело…
Пошел я работать по специальности в тот НИИ, где проходил преддипломную практику и защищал диплом. Снимал диаграммы направленности радиолокационных антенн, паял разные схемы, настраивал аппаратуру, а в окне виднелась взлетно-посадочная полоса заводского аэродрома, и над головой целыми днями грохотали МиГи…
В апреле 1953 г. меня вызвали в военкомат на медицинское освидетельствование перед призывом в армию. Пришел я в кабинет к окулисту, закрыл, как положено, левый глаз вижу праным все, что требуется, закрываю правый, и мой дефектный левый видит не хуже… Прошу врача проверить меня повнимательней, объясняю, в чем дело. Посветила она мне лучиком в глаза, примерила какие-то стеклышки и говорит: «У тебя, сынок, очень небольшая близорукость левого глаза, но острота зрения нормальная и ты годен хоть куда».
