— Тут, брат, все математика, — сказал про устройство парашюта кто-то из слушателей.
И он был прав. Работа всех частей парашюта в воздухе, неизбежность его раскрытия были проверены строгими математическими расчетами.
Наше восхищение парашютом еще больше усиливали слова преподавателя. Он так и сыпал цифрами: купол парашюта равен стольким-то десяткам квадратных метров; одна тонкая шелковая стропа может выдержать вес стольких-то людей и так далее.
Урок проходил содержательно и интересно, пока преподаватель объяснял устройство парашюта. Но когда мы поинтересовались количеством прыжков самого преподавателя, он смутился.
— Знаете, товарищи, — слегка покраснев, объяснил он, — я пока что инструктор-теоретик и прыжков с парашютом еще не выполнял.
Откровенность «инструктора-теоретика» произвела на нас сильное впечатление. Оказывается, парашют хоть и вполне надежен и прыгать с ним может «каждый физически здоровый человек», но, видимо, это сделать не так-то уж просто.
Однако проверить на практике знания, полученные от нашего «инструктора-теоретика», в школе нам не пришлось.
Поздней осенью, сдав выпускные экзамены, я получил назначение в тяжелобомбардировочную бригаду, которая стояла недалеко от Ростова-на-Дону.
Я СТАНОВЛЮСЬ ПАРАШЮТИСТОМ
Впервые мне довелось прыгнуть с парашютом весной 1934 года под руководством уже настоящего инструктора парашютного дела — Василия Ивановича Харахонова. Кстати сказать, он был первым из моих новых сослуживцев, с которым я познакомился, еще не доехав до части. Вот как это произошло.
Приехав в Ростов-на-Дону вечером, я сразу же пошел к военному коменданту вокзала, чтобы узнать дорогу на аэродром. Здесь я встретил широкоплечего авиатора в кожаном реглане, со шпалой и крылышками на голубых петлицах. Услышав мой вопрос, он сказал, что сейчас отправляется на аэродром, и предложил ехать вместе.
Дорогой мы разговорились.
— Из какой школы? — спросил авиатор.
— Из Оренбургской, — ответил я.
— Батенька мой, да мы же однокашники. Я эту школу год назад кончил, — обрадовался авиатор и стал расспрашивать об учебе, о знакомых преподавателях, вспоминать свои первые полеты. Узнав, как я вынужденную посадку принял за упражнение в аэронавигационных расчетах, он весело, от души смеялся. Фамилии попутчика я так и не успел спросить. Крикнув мне: «До свидания! Скоро увидимся!» — он соскочил с машины, немного не доезжая до аэродрома.
Если бы я был суеверен, то мог бы увидеть в этой встрече то, что называется «перстом судьбы». Прошло несколько дней моей службы в новой части, и я получил приказание явиться к начальнику парашютной подготовки бригады Василию Ивановичу Харахонову. Я уже много слышал об этом лучшем парашютисте бригады, который совершил более двух десятков прыжков с различных типов самолетов.
