Избранное | страница 23
Но вот шум в коридоре. Топот, слова команды. Мизике прислушивается. Называют фамилии. Он подкрадывается к двери, дрожит от волнения и чувствует себя преступником. Но он должен подслушивать, может, произнесут и его фамилию. После каждого вызова слышно: «Здесь!»
Есть и женщины. Должно быть, новые арестанты.
Вдруг в замке поворачивается ключ. Мизике в ужасе отскакивает. Входят два… четыре… пять человек. Они не обращают на него никакого внимания. Четверо молодых, пятый пожилой, с лишенным растительности и покрытым шрамами угрюмым лицом. Один из них швыряет шапку на скамью: «Скверное дело!» Двое начинают бесцельно ходить по камере. Старик осматривает стены.
— Если эта собака не будет брехать, то сойдет. У меня бумажки в порядке, мое алиби доказано…
— Да, если! — язвит другой.
— Ну, ладно! Я ему покажу! Он меня еще вспомнит! Будет каяться, да поздно. Никакой пощады! Теперь уж я с ним разделаюсь.
— Предать! А еще друг закадычный! Такое дельце вместе обделали! Да, да, сейчас ни на кого нельзя полагаться!
Мизике смотрит и удивляется: детское, неиспорченное лицо — и такая расхлябанная походка, грубая речь.
— Ты на что рассчитываешь?
— Рассчитываешь, рассчитываешь! Ни на что не рассчитываю. Плевать мне на все!
Против Мизике сидит коренастый рабочий в широких вельветовых брюках. Он облокотился на колени, сжал голову руками и уставился в одну точку.
Немного погодя прибывают еще заключенные: сначала трое, а затем сразу девять человек. Шум, оживление. Мизике по-прежнему сидит на своем месте, рассматривает вновь прибывших, вслушивается, удивляется. Среди арестованных много совсем молодых. Некоторые из них ведут себя развязно, беззаботно хохочут, подтрунивают друг над другом, влезают на стульчак и смотрят в окно. Кто-то подходит к двери и начинает барабанить в нее кулаком. Открывают.
— В чем дело?
— Как там насчет кофия? У всех животы подвело!
— Сейчас подадут! — захлопывает дверь надзиратель.
— Давно пора, вишь, сколько народу набралось.
Мизике поражен. И еще больше поражается, когда угрюмый надзиратель действительно возвращается, смотрит поверх очков и спрашивает:
— Сколько вас тут?
— Шестнадцать человек!
— Нет, восемнадцать! На восемнадцать человек!
Надзиратель вносит кружки. Другой, в стальном шлеме, дает каждому по куску черного хлеба и черпает из ведра дымящийся кофе.
— Разве вы еще не получали хлеб?
— Я? Когда?
— Будет врать-то!
Когда тюремщики вышли и все усиленно зачавкали, кто-то заметил: