Но Мадлен присутствие на балу, как она и опасалась, принесло лишь горькие разочарования. Она и так чувствовала себя чужой среди этой блистательной публики, а созерцание графа, танцующего с беспрерывно сменяющимися партнершами, и вовсе привело ее в полное уныние.
Девушка тайком наблюдала за ним уже в течение получаса. Мадлен убеждала себя, что не прячется от него, хотя Рейну и правда не было ее видно за тропическими растениями в кадках. Просто ей не хотелось, чтобы граф видел ее в этом убогом, в сравнении с роскошными одеяниями присутствующих здесь дам, наряде. Ее креповое платье с высоким поясом и рукавами-буфами подошло бы для скромного второразрядного вечера, но совсем не годилось для этого собрания представителей голубых кровей.
Все сливки общества, казалось, сегодня были здесь — Дэнверс-холл находился всего в пяти милях от лондонского района Мейфэр, средоточия столичных резиденций богачей. А сам Хэвиленд являл собой искушение во плоти, в элегантном черном сюртуке, щегольски повязанном белом галстуке, серебристом вышитом жилете и атласных бриджах.
Его грубая мужская красота приковывала взоры всех присутствующих дам. На всю залу распространялась неодолимая харизма графа. Он щедро расточал очарование, хотя, как и предполагала Мадлен, немного сдерживал себя, чтобы не испугать юных красавиц всей мощью своей притягательности.
«Волк в овечьей шкуре, маман», — подумала Мадлен, глядя, как граф доставляет очередную побежденную соискательницу к сопровождающей ее компаньонке. Обаяние Хэвиленда было неотразимым, губительным, что, наверное, существенно помогало ему в бывшей профессии.
Бесстыдство, с которым претендентки предлагали себя графу, заставляло Мадлен внутренне негодовать. Она, правда, и сама едва ли могла сопротивляться его гипнозу. Ей, безусловно, никогда ранее не встречались подобные мужчины, особенно в ее замкнутой жизни в Эссексе.
Мадлен, стиснув зубы, сожалела о своей невзрачности. Конечно, она не могла уподобиться этим легкомысленным девушкам, осаждающим графа. Увы, ее безрассудная любовь к нему не имела никаких шансов на взаимность.
Как раз в эту минуту Хэвиленд начал кадриль с сестрой Арабеллы, Розлин, ставшей после замужества герцогиней Арден. Та оказалась редкостной красавицей — высокая, изящная, с утонченными чертами лица и светло-золотистыми волосами. Вдобавок к этому, как утверждала миссис Симпкин, она была умна и хорошо образованна.
Глядя на графа, танцующего с прекрасной герцогиней, Мадлен испытала острый приступ ревности. Они весело смеялись, как давние друзья… или даже больше, чем друзья. Правда* со слов все той же миссис Симпкин, Розлин была глубоко влюблена в своего мужа и очень счастлива.
