Поскольку я сомневаюсь в том, что утрата единства — результат естественного хода событий, и убежден, что это единство намеренно разрушают люди, которым следовало бы понимать, что они делают, — я и счел необходимым написать эту книгу.
Но почему же именно я? О чем я могу рассказать? Ведь за каждым мировым потрясением, подобным минувшей войне, неизбежно следует книжный потоп. Генералы, министры, военные корреспонденты бросаются к пишущим машинкам или хватаются за не слишком острые перья. И все же я могу отвести для своей книги, пусть маленький, но совершенно определенный участок, принадлежащий только мне.
Такое право дает мне прежде всего тот биологический факт, что я — сын своего отца. Это большое преимущество, но, как и всякое преимущество, оно имеет и свои отрицательные стороны. Я помню, что отец говорил со мной однажды об этом — дело было в Гайд-парке, когда он был еще губернатором штата Нью-Йорк, примерно за месяц до выдвижения его кандидатуры на пост президента. Он прекрасно понимал, какую огласку получает любой поступок детей видного общественного деятеля, особенно когда этот деятель имеет ярых политических врагов. Однако отец не мог, да и не хотел контролировать нас во всем. Он считал, что мы сами себе хозяева и должны распоряжаться собой, как хотим и как умеем. Я думаю, что ему, как и всякому отцу, хотелось, чтобы мы не попали в тюрьму, выросли сознательными гражданами, были счастливы и преуспевали каждый в меру своих способностей. Но он старался возможно меньше стеснять нашу свободу.
Во всяком случае, всем невыгодам, вытекающим из положения сына президента, следует противопоставить второе обстоятельство, дающее мне право писать эту книгу: мне выпало на долю быть очевидцем некоторых совещаний, имевших величайшее значение для этой войны и, я сказал бы, даже для всей жизни нашего поколения.
Отправляясь во время войны за границу на какую-нибудь конференцию, отец желал иметь при себе человека, которого он хорошо знал и которому доверял, — по возможности кого-нибудь из членов нашей семьи. Я не хочу дать этим повод думать, что отец недостаточно знал своих официальных советников или не доверял им; но только в обществе своих сыновей он чувствовал себя действительно свободно. С ними он мог разговаривать, как бы размышляя вслух. Мне чаще, чем братьям, удавалось быть его адъютантом. Когда он впервые встретился с Черчиллем у берегов Ньюфаундленда, я служил в разведывательной эскадрилье, стоявшей у озера Гэндер в Ньюфаундленде; когда он был в Касабланке, моя часть базировалась в Алжире; когда он прибыл на Ближний Восток для участия в Каирских и Тегеранской конференциях, одна из наших штабных баз находилась еще в Тунисе. Только в Ялту я не мог сопровождать его.
