Иван Васильевич, стиснув зубы, глядел на дорогу. Как командующий, он впервые ощутил свою полную беспомощность и жуткий стыд. Если бы не люди с почерневшими лицами, которые сновали кругом, не офицеры аэродромного обслуживания, отдававшие честь и этим выражавшие доверие и надежду, не день, когда все видно, он бы сел на землю и расплакался от бессилия.
Адъютант Крицын оказался более расторопным, чем Иван Васильевич предполагал. Через полчаса после налета он прикатил к лесному мыску, окаймлявшему аэродром, потрепанную полуторку.
Водитель с трудом дотянулся до пилотки.
— Ехать в Белосток опасно, товарищ генерал.
Болдин стряхнул с плеча круживший над аэродромом пепел.
— Почему?
— Немецкие парашютисты, товарищ генерал, — хмуро оправдывался солдат. — Парашютные десанты… Опасно.
В широко раскрытых глазах солдата мелькнул испуг, потому что стоявший перед ним симпатичный и добрый генерал в секунду переменился и рассвирепел:
— А где на войне не опасно? — прогремел его голос.
Солдат втянул голову в плечи и больше не возражал. Иван Васильевич втиснулся в кабину. Адъютант с капитаном Горячевым и штабной оперативник улеглись в кузове. Объезжая воронки от разрывов, полуторка вылезла на дорогу и промчалась мимо указателя «Белосток», который покосился и был повернут в небо.
Болдин хранил молчание. Внезапный спазм раздражения оказался спасительным. После бомбардировки аэродрома, расстрела с воздуха беззащитных жителей и лошадиных повозок Болдин стал другим человеком. Это был уже не тот генерал, которого знали, штабной «чистюля», предпочитавший на карте остро заточенные карандаши. Иван Васильевич превратился в старого служаку, который недоволен всем на свете — обстоятельствами, жизнью, собственными распоряжениями и тупостью подчиненных. Поэтому разговаривал только криками и рыкал на солдата-водителя при каждом повороте.
— Лево! Право! — хотя это и так было видно. — Прямо! Быстрее! Останови! Крицын! Проверьте, что за люди?
Им навстречу с изможденными лицами беспорядочно и будто бы бесцельно двигалась толпа работяг.
Болдин высунулся из кабины:
— Кто такие?
Ответом было молчание, и Болдин поежился:
— Куда путь держите?
Даже улыбку бодренькую изобразил.
— В Волковыск, — отозвался самый ближний из работяг.
Скинул тужурку с тощих плеч и вытер ею измазанное лицо.
— Из отрядов… мобилизованные. Укрепрайон оборудовали. Да немец не дал. Сейчас там земли не видать, сплошной огонь.
— Далеко? — спросил Болдин.
— Километров сорок.
