Класс.
Он, конечно, предпочитает видеть в цепях женщин, а не себя, но так тоже неплохо.
— Шейд.
Женский голос показался знакомым, но Шейд не мог определить, кому он принадлежит, из-за звона в ушах. И глаза он тоже не мог открыть.
— Шейд. Проснись. — Рука потрясла его за плечо не так уж мягко. И это после того как женщина провела с ним ночь. — Проклятие, Шейд, да проснись же!
Застонав, он перевернулся на спину, поморщившись от тупой боли, запульсировавшей в затылке.
— Я не сплю, детка, не сплю. Давай взбирайся, я тебя догоню.
— Благодарю, я воздержусь. А если ты еще раз назовешь меня деткой, я вырву тебе язык.
Шейд разлепил тяжелые веки. Заморгал, пытаясь рассмотреть расплывчатые черты девушки, наклонившейся над ним.
— Руна?
— Ты помнишь, как меня зовут? Бог ты мой, сейчас упаду в обморок от потрясения.
В сарказме не было необходимости, но да, он помнит, как ее зовут. Она была самой горячей, самой страстной женщиной человеческого племени из всех, что побывали в его постели. Длинные карамельно-каштановые волосы, которые скользили подобно мягчайшему шелку по его груди, бокам, бедрам, когда она целовала его тело. Полные чувственные губы, которые изгибались в обольстительной улыбке, достойной самых необузданных снов. Светло-зеленые глаза и гладкая золотистая кожа, таявшая подобно коричневому сахару под его языком.
Но он не видел ее почти год. С той самой ночи, когда она убежала и буквально исчезла с лица земли.
— Почему ты здесь? Почему я здесь? — Он прищурился, вглядываясь в неясную темноту. — И где мы вообще?
Первой мыслью было, что, возможно, его захватили эгисы, но это место слишком жуткое даже для безжалостных охотников на демонов.
— Ты можешь сесть?
Руна помогла ему подняться, но слишком резко, и голова у Шейда закружилась. Она толкнула его назад, к стене, с большей силой, чем он ожидал. Он не сопротивлялся, радуясь прикосновению сырого камня, холод которого унял тошноту.
— Ответь мне, — настаивал он, так как уже заподозрил, что сексуальное похмелье здесь ни при чем.
А это означает, что нет ни одной веской причины быть прикованным и чувствовать себя куском дерьма с женщиной, которая, вполне вероятно, хочет ему как-нибудь навредить.
Руна фыркнула:
— Ты все такой же надменный осел.
— Удивлена, да?
— Не слишком.
Ее ладонь легла ему на лоб, словно проверяя, нет ли у него температуры, но, будучи человеком, она понятия не имела, какова его нормальная температура, и он оттолкнул ее руку. Кроме того, от ее прикосновения температура у него могла только подскочить, что ему уж точно не нужно.
