С трудом сколотив группу энтузиастов, я принялся устанавливать палатки и разжигать костер под проливным дождем. Накормив незадачливых туристов горячей кашей, к часу ночи мы с пионерской вожатой загнали их спать. В пять часов утра она растолкала обессилевшего руководителя и сообщила, что народ покидает лагерь и направляется к железнодорожной станции. Что было вполне естественно, поскольку под утро прекратили действовать искусственные источники согревания, принятые накануне. Пулей вылетев из палатки, едва успев набросить на плечи эффектную кожаную комиссарскую куртку, я построил лагерь и произнес пламенную речь, суть которой сводилась к тому, что непростительно проявлять трусость и пасовать перед трудностями. В ответ получил вполне заслуженную реакцию. Один из старшеклассников вышел вперед и задумчиво изрек: «Лучше один раз быть трусом, чем десять лет инвалидом. Вы как хотите, а мы пошли». Нет, не все предали своего учителя, с ним остался его любимый 10 «А», где он был классным руководителем. Они-то и успели подготовить поляну для туристического слета. Спрашивается, зачем было тащить в поход остальных, плохо знакомых и малоуправляемых учащихся? Неудавшиеся туристы, растянувшись, как французы во время исхода из Москвы, медленно и печально брели к станции.
Тем временем на это битое педагогическое поле уже вступала вся школа во главе с директором. С ног до головы оглядев педагога с подмоченной, в прямом и переносном смысле, репутацией, она отреагировала мудро: «Только не говорите, что это последний поход в вашей жизни». И оказалась права. В тот день я не удостоился даже выговора.
Как я прослыл махровым антисемитом
(комедия положений)
Людям старшего поколения нет необходимости объяснять, сколь много внашей прошлой жизни значил пресловутый пятый пункт. Молодежи стоит напомнить, что за пятой графой в анкете скрывалась национальность. В единой дружной семье советских народов все нации и народности были, разумеется, равны, но, как справедливо заметил еще Оруэлл, некоторые были равнее других. Пятый пункт мог открыть или, в зависимости от национальной принадлежности, закрыть путь в науку, искусство, влиял на допуск к информации, гарантировал или сдерживал карьерный рост. О да, он тогда значил для успеха в жизни человека несравненно больше, нежели членство в партии. Если даже Б. Пастернак, по свидетельству современников, доходя в ответах на вопросы анкеты до пятого пункта, немедленно запинался и отвечал смущенно: «Национальность?.. Словом, неправильная».
