— Володя, простите, что напоминаю о неприятных событиях, но помогите разобраться в мотивах того поступка.
— Понимаете, я только теперь могу дать оценку всему, что тогда произошло. Поверьте, выгода здесь играла очень незначительную роль. Вы, вероятно, помните: родители в карманных деньгах не отказывали, своя дубленка была, отец из командировки привез. Но мне было скучно.
— Вот так раз! Вы же работали в трудовом отряде, репетировали в школьной театральной студии главную роль. И вдруг — скучно?!
— Да, у меня тогда было все, кроме остроты ощущения жизни. Хотелось пройти по лезвию бритвы. Просто вы все нас здорово берегли.
— Вам нравится ваша работа?
Он, захлебываясь, начал рассказывать о группе интенсивной терапии — самом напряженном участке работы «скорой»...
Когда за Владимиром закрылась дверь, я набрал телефон знакомого психолога и задал ему вопрос:
— Всем ли подросткам присуща потребность в риске?
— Стремление попробовать себя, преодолеть свои слабости, в том числе и страх, — нормальная потребность ребенка. В самом деле, зачем-то ходят же они ночью на деревенское кладбище, а в городах — по карнизам домов, носятся по напряженным магистралям на велосипедах.
— Залезают в шахты лифтов, — вставил я.
И вспомнил возмущенное выступление представителя «Мос-лифта» на совещании директоров школ. По его словам, выходило, что педагоги плохо разъясняют опасные последствия подобных действий. Но мы-то в школах не один классный час посвятили разъяснениям.
— Что же с этим делать?
— Психология фиксирует закономерности развития психики, а конкретные воспитательные рекомендации дает педагогика, — изрек мой ученый знакомый.
И я в который раз вздохнул по поводу такого разделения труда.
Горе не от ума
Этот мальчик вызывал озабоченность учителей уже с первого класса. О таких детях привычно говорят: шило в одном месте. Во время урока он мог внезапно выскочить из-за парты, носиться по классу, срывать шторы. Сегодня такому ребенку, скорее всего, поставили бы диагноз: гиперактивный ребенок с синдромом дефицита внимания — и посоветовали бы обратиться к специалистам, психиатрам и нейрофизиологам. Но дело происходило двадцать лет назад, когда о подобных тонкостях мало кто имел представление. При всех отклонениях в поведении мальчик обладал сохранным интеллектом, неплохо учился, в изучении некоторых предметов даже опережая своих сверстников. У него были явные избирательные способности. Забегая вперед, скажу, что в восьмом классе он знал наизусть весь учебник металловедения для техникума и демонстрировал особые успехи в изучении химии. Но год от года его агрессивность нарастала, принимая все более одиозные формы. В третьем классе он уже беспрестанно колол девочек булавками, получая от этих «шуток» неизъяснимое наслаждение...
