— Деловой у нас разговор, Яким, деловой…
— Ах деловой! Ну, тогда я пошел. Дело Яким не ведает. Когда дело горит, тогда Яким бежит!
Он уже нырнул в тулуп, но я ухватился за рукав.
— Дед Яким, а с мишкой-то как?
— Вот у приветника две кобылы наутро проси, пойдем и притащим, — словно речь шла о колоде кедрача, буркнул Яким.
— Будут лошади, будут, — поспешно подтвердил заведующий, и я понял, что делать мне в конторе больше нечего, а упускать такого колоритного деда — просто грех. Я увязался за дедом, и мне показалось, что и сам заведующий при этом облегченно вздохнул.
— Дед Яким, может, зайдем? — Я показал на черневший в полудогоревшей заре дом Генриэтты.
— У хлопотуньи остановился? Ишь кот, знаешь, где масло лежит! Аль навел кто?
— Со скульптором я…
— Васюткой, что ли? Тоже мне мужичок! После Кондратия ему в избе и печь топить доверять нельзя, не то чтобы бабу греть.
Несмотря на ворчанье, дед направился прямо к дому. Нас ждали. Стол был заново накрыт.
Дед сел к столу только для проформы. Свою стопку водки выпил, как квас, не закусывая. От еды напрочь отказался и сидел, кося глазом на пустую рюмку: принять еще или не стоит?
Васютка охотно налил, а я подумал, прощай завтрашняя охота: дед и про бабку свою забудет. Но Яким вдруг отодвинул посуду и встал.
— Будет, — решительно сказал он себе. — Завтра мишку брать пойдем, коль не передумал. — Он вопросительно посмотрел на меня и, увидев, как я решительно закивал головой: рот был набит грибом, заключил: — Готовку сегодня провести надо. Оружия, поди, нет?
— Нет, — ответил я. — Но пулевые патроны всегда с собой вожу.
Полез в рюкзак, достал десяток немецких патронов шестнадцатого калибра и только хотел пояснить деду, в чем их прелесть, как тот, вздохнув, сказал:
— И ладно. А плевательницу шестнадцатого калибра я тебе завтра принесу. Одежонка-то есть?!
— Мужнину возьмет, — подала голос из-за стола хозяйка. Она не стала удерживать деда, но по тому, как уважительно пошла проводить до двери, я понял, что Яким — желанный гость и в этом доме.
Вернувшись к столу, она облокотилась на скатерть и сказала, наверно, больше для меня:
— Яким раз мужа из-подо льда выволок. Жизнь спас. Когда я еще в лагере сидела…
Мне бы промолчать, но журналистская привычка взяла верх:
— За что сидели, если не секрет? — спросил я, и за столом сразу воцарилось напряженное молчание. Васютка всем своим видом показывал, что не одобряет моей любознательности.
— Какой же секрет… — спокойно, будто речь шла о поездке в лес по дрова, сказала хозяйка. И только едва заметная бледность прошлась по ее пылавшим щекам от вина. — По статье «пятьдесят восемь один «а». — Как юрист, отчеканила она и добавила: — За измену Родине.
