Перед самым выходом на разминку, когда Юрий тревожно прислушивался к непривычной тишине за дверью, вошел начальник депо. Лицо, как всегда, серьезно. Только глаза на этот раз смотрели мягче, а не как обычно — с подозрением и непонятным начальственным укором.
— Правильно, что настроились. Игра сегодня, можно сказать, политическая будет. Против всего фашизма. Он на нас пушки, а мы чихали на него! Мы не боимся. И ответим игрой, да такой игрой, чтобы все, кто пришел сегодня, надолго ее запомнили. Это, как сказал секретарь обкома партии, мобилизационная игра. А то кое-кто уже начал в панику бросаться!
— У нас таких нет, — вставил Юрий.
— Знаю, потому и говорю. Немцы немцами, а вы об очках думайте. А то в заварушке знаменцы уведут у нас игру, в следующее воскресенье и не наверстаешь. Смотришь — на будущий год они на первенство Российской Федерации поедут. И на наших же паровозиках! А мы только проводниками да машинистами…
— Игру не отдадим, Всеволод Михайлович, — сказал Пестов. — Ребята будут работать на совесть. Хотя, конечно, настроения необходимого нет. Я был у соперников…
— Ну и как они? — нетерпеливо спросил Всеволод Михайлович. — Ножи точат?
— Непохоже, скорее сопли распустили.
— Знаем мы их сопли! — подал реплику из угла Саша Толмачев — вратарь, а по профессии водопроводчик из горкомхоза. — Они и прошлый раз фертиль выкинули — мол, все больны, а как вышли — полезли, едва остановили…
Посмеялись. Но, когда выбрались из раздевалки, стало не до смеха. Стадион встретил сиротливой пустотой, такой пугающе непривычной, что все вновь умолкли и угрюмой нестройной толпой побрели на поле.
— Начальство приехало, — сказал Стас Тукмаков, рослый центрхав, наборщик из типографии Пестова, и кивнул на «скворечник» — небольшую беседку с крышей в самом центре главной трибуны. Там набилось столько народу, что, казалось, «скворечник» завалится.
Юрий лениво посылал Толмачу несильные мячи, не столько пытаясь разогреть вратаря, сколько проверяя себя: здорово ли сказывается вчерашнее гулянье? За необычностью сегодняшней обстановки на стадионе Юрий совершенно забыл о том, что вряд ли сможет играть с полной отдачей.
«И Пестов там, в «скворечнике»… Может, еще отменят игру? Зрителей почти нет. И не припомню, чтобы так мало народу было. Даже когда пацаны играют, и то болельщиков на трибунах хоть отбавляй. Футбол-то уважают…»
Совещание на главной трибуне затянулось. Большие часы с черными деревянными стрелками показывали уже пять минут лишку, а судейский свисток еще не прерывал разминку. Подошел Глеб.
