Владимир Сергеевич тяжело вздохнул:
– Это было второе потрясение за последние сутки, а в моём новом мире – первое. Короче, на снег высыпались вырванные из какой-то крупноформатной книги страницы и зелёная книжица. Я посмотрел: большие страницы – таблицы всех чемпионатов СССР по хоккею, а в книжке – по футболу. Вот так.
В общем, это было второе схождение с ума: бомж знал, что поможет мне выжить сорок лет назад. И тут же вспыхнула, осветив мои страдающие пустотой мозги, фраза про долгую командировку. Бомж всё знал!
Владимир Сергеевич знакомым грустным взглядом впился в противоположный берег. После долгого перекура продолжил.
– Дальше всё просто: пошёл обратно, ближе к цивилизации, пообедал в столовке и, побродив по закоулкам, в конце концов нашёл то, что искал – котельную с истопником-алкоголиком. Тогда времена были попроще – ни охраны, ни КПП, ни видеонаблюдений. В общем, знание людей и проницательность опять мне помогли: я сходу вычислил, что этот алкаш – бывший. Попросил разрешения посидеть погреться.
– Садись, коль замёрз, – хрипловато произнёс поддатый котельщик – высокий сутулый старик с седой лысеющей головой и изборождёнными морщинами лицом. – Чифирнёшь?
Я улыбнулся:
– Если только по-колымски.
– Ты там сидел? – иронично хмыкнул котельщик. – Не похоже.
– Где сидел, там уж нету, – ответил я и выставил на замызганный деревянный столик бутылку с остатками коньяка. – Может, Иосифа Виссарионовича помянём?
– Четыре года без Хозяина, – кивнул котельщик. – Наливай.
Мы выпили не чокаясь. Разговорились. Котельщика звали Гена-Ворон. В прошлом он был классическим форточником, но, отсидев четыре срока, в том числе всю Великую Отечественную, под старость лет наконец ушёл в завязку. Кличку Ворон получил за когда-то иссиня-чёрные патлы, уже наполовину вылезшие и поседевшие, и за способность "залетать" в любую, даже самую маленькую форточку. Повезло: устроился котельщиком возле самой Москвы, ведь, поскольку он не был в законе, работа ему была не в падло.
Пока мы разговаривали, Ворон сварил чифир и, завернув стеклянную банку из-под огурцов в вафельное полотенце, поставил её париться под грязную подушку. Всё по правилам! Потом мы разлили остатки коньяка.
– Ну, за Хозяина выпили, – провозгласил Ворон, – теперь за Лаврентия Палыча, царство ему небесное, по его амнистии вышел. Земля пухом! – И он опрокинул в себя коньяк.
Я не мог не оценить всего юмора ситуации: человек с мозгами, задолбанными пропагандой историков-демократов, пил за помин Берии с бывшим зэком, казалось, сошедшим со страниц "Колымских рассказов" Варлама Шаламова. Смешная всё-таки штука – жизнь.
