Седой надолго задумался. Минут десять он курил, чифирил, прикидывал. Наконец сказал:
– Завтра с утра делаешь фотки на паспорт, в срочном фото. Отдашь их Футляру. Хочешь – ночуй сегодня здесь. О том, что знаешь будущее, – ни Ворону, никому ни слова. Всё!
Он встал и, кликнув Конопатого, ушёл.
Владимир Сергеевич надолго замолчал, привычным тоскливым взглядом всматриваясь в темнеющий противоположный берег. Потом, докурив очередную "Мальборо", продолжил:
– В общем, через неделю, в воскресенье, Седой навестил нас с Вороном. Отослав хозяина квартиры на кухню, положил передо мной зелёный советский паспорт:
– Держи, Банкир!
Я посмотрел: был я теперь Коротковым Виктором Николаевичем, 1931 года рождения. Нормуль!
– Поедешь в посёлок Одинцово, что к западу отсюда, жить будешь там, на Советской улице, дом 8, у старушки божьего одуванчика Пелагеи Степановны. Она тебя пропишет как своего внучатого племянника. От вокзала первая улица направо. В общем, захочешь – найдёшь. Там тебя никто не тронет – участковый наш. Можешь даже на работу устроиться, если не впадло. А вот – десять штук. – И Седой выложил огромные советские дореформенные банкноты. – Сто листов.
Я, не дожидаясь, когда он спросит сам, положил на стол полностью заполненную – два круга – таблицу первенства СССР по футболу.
Седой посмотрел и хмыкнул:
– Опять "мусора"? Ну ладно… Ворон! Подвари нам чифиря. – Спрятал таблицу в карман, закурил папиросу и спросил: – Так что ты там болтал про 59-й год и денежную реформу?
Признаться, я был поражён с того момента, как только Седой поверил в мою инобытийность: он был чистым прагматиком и странное появление человека из будущего не задевало в нём никаких романтических струн: он принял это как должное, как факт, который несёт прибыль. И всё. Ни вздохов, ни охов. Возможно, это было именно то, что мне нужно.
Я совершенно успокоился и, тоже закурив, спросил:
– Седой, у тебя среди валютчиков интерес есть?
– Ну, допустим, – настороженно сказал Седой. – И что?
– Надо тебе потихоньку завязывать с этим бизнесом: статьи по нему ужесточат.
– Когда, – спросил Седой, – и насколько?
– В 59-м валютчиков начнут расстреливать. Опасным станет это занятие. Так что смотри.
– Расстреливать? – не поверил Седой. – Это что, вместо пятерика вышка?
– Угу. Причём вышку Никитка нарисует даже тем, кого повяжут в 58-м. Задним числом к стенке поставит, личным указом.
– Падла! – прохрипел Седой. – Вот сука, блядь!
