Мы беспокоились, что не можем представить, насколько лют холод на самом деле. Пускай мы и совершали краткие путешествия в эту область, пускай мы и изучили как следует все, что знали, в том числе и на собственном опыте, о других планетах, о том, как там справлялись с суровым климатом.
Мы загрузили на санки запас сушеного мяса — которое мы все ненавидели, хотя и жили в последнее время впроголодь; запасные меховые одежды — на всякий случай — и нечто вроде палатки, сделанной из шкур. Мы все полагали, что нам хватит небольшого запаса продовольствия.
Мы выступили тихим утром: соскользнули с нашей стены, не обеспокоившись о ступеньках, ставших теперь из-за льда очень опасными, и рухнули в сугроб, из которого пришлось с трудом выбираться. Мы были вынуждены пробиваться через рыхлый снег, доходивший до пояса, весь день, поэтому к сумеркам так и не достигли цели — одного холма, в котором мы надеялись обнаружить пещеру. Наше солнце, казавшееся в эти дни довольно тусклым, буквально палило, отражаясь от снега, и жгло глаза. Все вокруг было белым, белым, белым, вскоре и небо наполнилось массами белого снега, и белизна была ужасом и мучением, ибо ничто в истории нашей расы, а потому и ничто в наших телах и умах не было к этому подготовлено. Тьма опустилась, когда мы находились в безбрежном поле, где снег был легким, мягким, наметенным в гребни и бугорки. Наша палатка не могла на нем удержаться и словно погружалась в воду. Мы сбились вместе, раскрыв полы меховых шуб, чтобы передать тепло своих тел друг другу, и накрыв руками головы и шеи. В ту ночь не было снега или бури, поэтому мы пережили холод, в противном случае этого могло бы и не быть. Утром мы пробивались через мягкую удушающую поземку, а затем взобрались на ледник, оказавшийся таким скользким, что мы продвигались вперед не быстрее прежнего, хотя это было лучше, нежели глубокая рыхлость снега, в которой, как мы опасались, можно было совсем пропасть. Мы поскальзывались и спотыкались на льду, но не обращали внимания на синяки и боль и к вечеру достигли того холма, где, по нашим сведениям, должна была быть пещера. Но вход в нее оказался запечатан слоем льда. Нам удалось поставить палатку во впадине, где лежал снег. Палатка была сделана из десяти самых больших шкур, сшитых вместе мехом внутрь; мы навалили на лед еще шкур и пролежали там до утра. Мы не замерзли так, как предыдущей ночью, однако мех шкур внутри палатки пропитался влагой от наших тел и к утру представлял собой уже твердый лед — твердые сосульки льда, вполне способные порезать нас, когда мы выкарабкивались, лицом вниз, в новый день, бывший ясным и безоблачным.
