93. Итак, что же происходит? Тотчас же посылаются люди, дерзнувшие на это ужасное дело. О, как мне рассказать слушателям без слез о том, на что они осмелились?! Одни из изображений преподобного мужа они уничтожили преступной рукой, в неудержимой ярости топором нанося удары изображениям то по голове, то по груди, иной раз по животу, а иногда по бедрам, и не прекращали бить их до тех пор, пока не обращали их в порошок. Другие же иконы спрятали, вымазав их известью и сажей, в то время как монахи и миряне горько рыдали, видя совершаемое христианами в церкви верных (что некогда уже устраивал Копроним для разрушения Божиих храмов), и не смогли защищаться от содеявших таковое, потому что и те и другие назывались христианами. Преступники почитали для себя красотой и наслаждением росписи, подобные театральным, как ради украшения расписываются и священные завесы в некоторых церквах, — я имею в виду палестры, орхестры, охотничьи домики, с различными видами собак, обезьянами, пресмыкающимися, также со стаями птиц и [табунами] коней. А иконы и образы человека, чей образ принял на себя по любви Творец, в соответствии с которым изображается совершенный человек и совершенный Бог, познаваемый в одной ипостаси, изъяты из среды церкви, словно идол, — и ни слова об их соблазне или о соблазненных людях. Так да погибнет порок и виновница его зависть, через которую десятки тысяч святых стали жертвой насильственной смерти. Так египтянин Феофил позавидовал Иоанну Златоусту, и небесный человек стал жертвой его зависти. Так и мой Симеон, избранный сосуд и многогласный орган Духа, став предметом зависти для премудрого Стефана Алексинского, стал ожидать от него страшных деяний, подобно упомянутому святому.
94. Когда опытный в божественном Симеон увидел, что пламя зависти разгорается все больше и не утихнет, пока противник его и истины, сильный в словах, не навредит [ему], он решил, что следует письменно оправдаться в предъявленных обвинениях. Поэтому он набросал первую свою апологию и разумно отложил ее до времени повторного суда, себя полностью приготовив на смерть за доброе дело. Прошло немного времени, и моего Симеона снова ведут от места подвигов на судилище. Вновь завязывается словесная битва, очень сходная [с прежней]. Борьба обеих сторон была все той же: или совершенно прекратить блестящие празднества в честь святого отца и его прославления, или вовсе удалить Симеона, не только из построенного им монастыря, но и за пределы всего этого большого и славного города. Таково было содержание речей, и святой муж вручил апологию патриарху. Она читалась перед Священным Синодом в течение достаточно долгого времени. Словно гром, поразила она разум слушающих мощностью мысли, величием слога, достоинством стиля, искусным применением [священных] изречений в сочетании с остротой и неопровержимостью истины. Будучи не в состоянии ослабить силу его слова, они поднялись со своих мест, языки их были связаны немотой, и они, осудив праведника, приговаривают его к изгнанию.
