Когда приехали корреспонденты и попытались с камерами и фотоаппаратами пробиться к месту происшествия, снимать было нечего. Грядку сровняли с землёй. Усталые, но довольные, что всё увидели своими глазами, очевидцы расходились, волоча на ногах обрывки жёлто-зелёной ботвы. А вдоль по просёлочной дороге машина «скорой помощи» увозила похохатывающего Дачника-неудачника.
Муравей тащил семечко. Оно елозило по спине, сползало то на один, то на другой бок. Но он, спотыкаясь и покачиваясь, всё же шёл и шёл по лесной дороге, огибая огромные сосновые шишки, взбираясь на скрюченные корни, как на горные вершины, и спускаясь вниз. Перелезая через толстый сук, преградивший ему дорогу, Муравей потерял равновесие и кубарем полетел вниз, но и, прощаясь с жизнью, не выпустил добычу, а ещё крепче вцепился в неё лапками.
Куда его занесло? Он открыл глаза: темно. «Нора, что ли, чья-нибудь? — рассуждал он, вытряхивая песок из карманов. — Темно-то как. У норы должен быть выход, — быстренько сообразил он, — значит, где-то должен быть свет. А тут глухо».
Он испугался. Тараща глаза в темноту, он вертел головой, тыкался туда-сюда, но вокруг только осыпалась и уплотнялась земля. Всё. Не выбраться.
Муравей снял майку, кепочку и принялся изо всей мочи работать лапками. Ещё не всё. Ещё не всё… Ещё поборемся! Он сучил и сучил лапками, пока совсем не выбился из сил. Тогда он затих. Лёг на семечко, как на матрасик, закрыл глаза и стал тихо вспоминать, что хорошего было в его жизни.
А хорошего было много. Ну конечно, друзья-муравьи. Как вкалывали на заготовке сосновых иголок. Как потом вечером возвращались в свой муравейник к муравьихам и муравьишкам… И жаль ему стало большеглазую Муравьиху с мягким брюшком, и заплакал он горько, утирая усики смятой кепочкой.
Он не помнил, сколько прошло времени. Может, уже и не часы шли, а дни, как он сидит здесь, засыпанный землёй навеки. Он ещё немного поплакал, потом вздохнул, надел майку, заправил её в штанишки, надел кепочку набочок и решил, что должен выглядеть достойно, если его, дохлого, вдруг откопают. Но тут семечко под ним стало шевелиться. Намокнув от муравьиных слёз, оно разбухло, треснуло, и зелёный росток полез вверх. Муравей вцепился в него изо всех сил и, закрыв глаза, замер. Он чувствовал, как вместе с ростком буравит землю, протискиваясь через шершавые песчинки и камешки.
Наконец яркий свет брызнул Муравью в глаза, и он зажмурился и вздохнул радостно и свободно. Он твёрдо стоял на земле. Он был спасён!
