Но генерал, пользуясь дарованной ему “демократами” безнаказанностью, продолжает вести безответный огонь по Ульяновым: “Когда судьба занесла чету за границу,— продолжает вещать Волкогонов,— Крупская быстро приняла тот щадяще-прогулочный режим, которого придерживался Ульянов” (с. 94). Каждый, читая статьи и письма Владимира Ильича и Надежды Константиновны дореволюционного периода, легко убедится в том, какая же колоссальная работа была проделана ими по изданию “Искры”, созданию социал-демократических организаций, помощи политэмигрантам, подготовке пленумов, конференций и съездов, выработке тактики большевиков в период первой русской революции, укреплению международной солидарности трудящихся, предотвращению мировой воины и т. д.
Что касается намека Волкогонова на то, что Ульяновы жили за границей “весьма недурно”, то это ничто иное, как уловка, с помощью которой, как дымовой завесой, генерал пытается прикрыть свои операции по приватизации фешенебельного жилья и дачи, разбазариванию валюты на свои вояжи по зарубежью и пр. Тем не менее, в следующей статье мы подробно рассмотрим волкогоновский миф о “денежных тайнах Ильича”.
С завидным упорством Дмитрий Антонович внедряет в сознание читателей мысль, что в каждой подглавке их ждет что-то неизвестное, сенсационное. “У людей, воспитанных, как я сам,— вещает он,— не могло еще пятнадцать-два- дцать лет назад даже возникнуть мысли: на какие средства Ленин жил до революции?” (с. 95).
Интригующая запевка для доверчивого человека, но вдумчивый читатель задаст резонный вопрос: как это 15—20 лет назад Волкогонов, являвшийся одним из руководителей марксистско-ленинской подготовки в Советских Вооруженных Силах, не знал об этих “средствах”, если о них говорится в сочинениях Владимира Ильича, воспоминаниях и переписке родных, исследованиях ученых и краеведов. Неужели за семь лет службы в Ульяновске и Куйбышеве будущий “известный историк” ничего не запомнил из рассказов экскурсоводов об условиях жизни и быта Ульяновых? Наконец, в 1992—1993 годах, когда генерал сочинял “портрет” Ленина, он ведь использовал сборник “Ленин и Симбирск” издания 1968 года (26-летней давности), и следовательно, не мог там не заметить документов о пенсии, которую в 1886—1916 годах получала за мужа Мария Александровна.
И смех, и грех видеть, как дважды доктор наук на свой лад преподносит давным-давно известные сведения о назначении этой пенсии: “После смерти кормильца семьи Ильи Николаевича Ульянова его жена Мария Александровна, будучи вдовой действительного статского советника, кавалера ордена Станислава I степени, стала получать на себя и детей пенсию в размере 100 рублей в месяц” (с. 97).
