— Не знаю. Может, на своем языке и умеют.
— Их хоть раз ловили живьем?
— Нет.
— А убивали?
— Нет, — Хебсен покачал головой. — Сцилла непросто убить. Разве что прикрепить к пентере гарпун длиною в мачту и с разгона ударить в горло какому-нибудь сцилленку помоложе… Может, тогда и пробьет. Но другие сциллы молча на это смотреть не станут, у них взаимовыручка посильнее, чем у людей. Я видел, как двое молодых помогали идти раненому…
— Кто ж его ранил? — спросил я.
Хебсен загадочно улыбнулся.
— Теневые твари.
— Кто?! — все подались вперед. Этой истории Хебсен еще не рассказывал.
— Твари из Тьмы, — ответил охотник. — Натра приносит не только холод. Еще она приносит Тьму, на границе которой, далеко за линией сцилл, обитают жуткие чудовища.
Он растопырил руки.
— Я видел вот такой зуб, торчавший из песка. А может, это был коготь.
Мы притихли. И тогда я задал вопрос, за который до сих пор не устаю себя проклинать:
— Но почему мы не встречаем кости этих зверей на пути? Ведь мы движемся по кругу…
Уже говоря эти слова, я знал ответ. И все, кто меня слышал, знали. К несчастью, Хатэм как раз открыл дверь каюты и тоже услышал.
— Хороший вопрос, мальчик, — сказал он, выходя на палубу. Хатэм еще хромал, нога была перебинтована. — Быть может, ты сам попытаешься на него ответить?
Ничего не подозревая, я кивнул.
— Мы движемся не совсем ровно, да? С каждым кругом немного в сторону?
— Верно, — тихо сказал Хатэм. И что-то в его голосе заставило всех обернуться и уставиться на молодого философа. Первым, откашлявшись, заговорил Хебсен:
— Думаешь, Дорога не кольцевая и мы всякий раз оставляем наши следы справа или слева?
— Слева, — ответил Хатэм. — Мы движемся по спирали, с каждой натрой уклоняясь на три-четыре фарсаха вправо от нашего прошлого пути. Смотрите.
Он вернулся в каюту и вскоре вышел, держа в руке полосатый кожаный мяч. Все придвинулись.
— Вообразите, что это наш мир, — тихо сказал Хатэм. — Шар вращается вот так… — он показал, — …а мы движемся против вращения, по верхнему полушарию.
Философ обвел пальцем вокруг шара.
— Если бы мы двигались по кругу, путь всегда имел бы равную длину и натры казались бы нам неизменными. Но мы движемся по спирали, медленно смещаясь вниз, к главной окружности шара, которую геометры называют «экватором».
Хатэм взглянул на наши испуганные лица.
— Шар вращается равномерно, но Дорога с каждой натрой удлиняется. А наша скорость неизменна, и, поэтому, если отметить на модели точки, где побывала Колонна за последние сорок натр, получится плавная кривая.
