— Можно? — постучалась я в дверь к дяде Джеймсу.
— Входите, — через несколько минут отозвался он.
Я открыла дверь: дядя сидел за проверкой колбочек с зельями.
— О! — воскликнул он, повернувшись ко мне. — Заходи, дорогая. — Я послушно зашла в комнату и закрыла дверь. — Что-то случилось?
— Нет, ничего. Можно с тобой посидеть?
— Конечно, — ответил Джеймс, смотря сквозь прозрачное стекло на сваренный раствор. –
Сейчас я закончу проверять, и мы попьем чаю.
— Угу.
Дядя капал зелья в воду и проверял, как они среагируют друг на друга. В большинстве случаев вода резко превращалась в пар, но иногда и просто мутнела, или вообще ничего не происходило. Учитель Зельеварения, по совместительству мой дядя, откладывая пузыречки, заполнял табличку оценок. Я бродила по комнате. По обстановке нельзя было сказать, что Джеймс — учитель Зельеварения: позади одного из кресел, за которыми мы обычно пили чай, стоял небольшой шкаф с книгами и коробочками, в которых и скрывались «улики» дядиной профессии.
Громкий хлопок отвлек меня он изучения книг, разложенных по алфавиту. Я вздрогнула и машинально развернулась лицом к шуму. Дядя вскочил из-за стола, с грохотом уронив деревянный стул, на котором он пару минут назад сидел. Край стола был залит бурлящей жидкостью, которая стремительно капала на пол. Джеймс тихо выругался на одного из своих учеников, назвав его «обалдуем», стряхивая зелье со своего бежевого пиджака. Я схватила полотенце, упавшее вместе со стулом: оно было приготовлено специально для такого случая. Пока дядя снимал мокрый пиджак, под которым была одета белая рубашка в тонкую синюю полоску, я вытерла стол. Тряпка дурно запахла, и мне пришлось выйти из комнаты в класс Зельеварения, чтобы промыть ей в раковине. Когда я вернулась, Джеймс возился с серой, рваной половой тряпкой. Он швырнул ее в кабинет, в щель закрывающейся двери. Я положила полотенце на подоконник. Джеймс, еще не успев сесть на стул, вывел «Ужасно» напротив одной из фамилий учащихся и поставил огромный восклицательный знак.
«Я вообще удивлен, что оно меня не убило! Я говорил ему, что Зельеварение — сложный предмет. На что мне такие мучения?!» — ворчал дядя. Я продолжила рассматривать комнату, пока он приводил стол в порядок. За рядом баночек, на столе, в углу, ютились две фотографии — фото Лисы и фото с большой компанией людей, позирующих на ступеньках. Я хотела потянуться за фото, чтобы рассмотреть лица, но передумала, боясь помешать дяде. Он говорил, что у него есть еще одна рамочка, он даже мне ее показывал.
