Спина Лили изогнулась, она старалась удержать крик страсти. Не было ни настоящего, ни будущего, не было ничего, кроме его губ, так нежно ее ласкавших.
Наконец Витторио опрокинул Лили на спину и приник к ней всем телом. Она подалась к нему, раздвинула бедра, и он вошел в нее.
— О Боже, — молила она, — еще, Витторио, еще… Глубже…
Теперь их тела двигались в едином ритме; Лили не могла удерживать стонов бесконечного наслаждения, ее целиком захлестнула волна нежности и обожания. Витторио что‑то страстно и нежно шептал ей по‑итальянски, и, хотя его слова были непонятны Лили, они, сама интонация его голоса наполняли ее душу неизъяснимым счастьем. Его движения становились все более энергичными, и с последними заключительными толчками с его уст слетели страстные, исполненные сладостной и томительной муки два слова, смысл которых она поняла:
— Люблю тебя!
И тогда, в этот миг кульминации и экстаза, хриплый крик Витторио был приглушен прижавшимися к его рту губами Лили. Теперь они отдали друг другу все, и отныне Лили и Витторио принадлежали друг другу.
Лили проснулась от непривычных звуков — звона посуды, приглушенного смеха, журчания воды в кране. Сквозь приоткрытое окно проникало стрекотание цикад.
Карло, Витторио, они здесь, вместе, в доме ее отца! Казалось, у них было больше прав находиться здесь, чем у нее. Почему‑то она вдруг почувствовала себя чужой здесь, безнадежно одинокой, хотя после минувшей ночи так не должно было быть, она могла бы ощущать себя близкой им. Оба они пришли к ней в час беды, оба нуждались в ней.
Лили поднялась с постели и прошла в ванную. Смех снизу доносился и сюда. Ей показалось, что им настолько хорошо вместе, что она им больше не нужна. Настало время сомнений. После ночи пришло утро, время расплаты за пережитое блаженство. Сперва наслаждение, потом боль. Лили решительно отогнала эти мысли. Нет, она не должна так думать, но неуверенность — чувство, с которым трудно сладить. И отчего ей так трудно поверить, что Витторио любит ее? Казалось бы, этой ночью он доказал глубину своего чувства к ней. Но сейчас она спустится вниз, крепко обнимет этих двух мужчин, и все станет на свои места, будет просто замечательно.
Когда Лили тихонько переступила порог кухни, она увидела там отца и сына Росси; солнечные лучи играли в их волосах. Карло восседал по‑турецки на коврике, натянув на себя старую майку Лили; Витторио готовил кофе и намазывал бутерброды медом. Они разговаривали по‑итальянски, очевидно, шутили, не замечая ее присутствия.
