— Кто это? — спросила Элин.
— На нашем барке так прозвали Сэлвора. — объяснил
Скорроу. — Из-за шрама.
— Вот привезут на место, — глухо произнес Блэрт, — там и поживешь. — Могила раем станет.
— Огл, — позвал Кинг. — Помнишь, когда мы с тобой познакомились в тюрьме, ты сказал, что служил канониром, на линейном корабле.
— Ну и что?
— Вот и скажи: когда корабль тонет?
— Когда его прошьют ядра.
— Ошибаешься!
— А ты знаешь?
— Представь себе!
— Ну, просвети, интересно.
— Когда команда начинает паниковать.
Вслед за этими словами последовало молчание, а спустя некоторое время Кинг услышал:
— Хорошо, что понял.
— Спасибо — обрадовал!
— Не стоит, я и не так могу.
— Тебя послушаешь и жить не захочешь.
— Беру пример с тебя!
— Ладно вам трепать языками, — прервала осужденных Элин. — Хорошо уже то, что мы вместе, а еще лучше, что мы живы.
Майкил хотел что-то сказать, но Кинг неожиданно произнес:
— Хватит! Сначала до земли дотянем, а там будет видно.
Все оказались согласны с этими словами и умолкли.
Загрохотал открываемый люк, и в трюм брызнул яркий солнечный свет, сверху послышался голос:
— Ого! Сколько их тут! Как мухи, облепили! Эй, поднимайте бочку!
Кинг, прищурив глаза, посмотрел вверх.
— Привет, дружок, как здоровье?
— Получше твоего, — процедил матрос. — Что, опять капитана будешь требовать?
— А как ты угадал? Верно ведь!
На лице молодого англичанина появилось выражение удивления, он шмыгнул носом и произнес:
— Ладно, я сейчас схожу к нему, а вы пока бочку вытащите на палубу.
Когда Кинг и Блэрт вытаскивали бочку, Блэрт спросил:
— Откуда ты знаешь этого пуританского щенка? Вы с ним, что близкие друзья?
— Близкие, — ответил Кинг. — Я ему утром чуть череп не разбил.
Вскоре пришел капитан и грубым тоном спросил, зачем его потревожили. В ответ Кинг поздоровался и потребовал, чтобы им разрешили на время вынести товарищей, не способных самостоятельно передвигаться. Коливьеру отказал, мотивируя тем, что осужденные могут незаметно выбраться из трюма и овладеть судном. Кинг презрительно посмотрел на англичанина.
— Капитан, соображайте хоть немного! У вас больше шестидесяти человек, а нас чуть более ста и половина из нас больны, у вас есть оружие, а у нас лишь руки и зубы. Думайте, что говорите!
Коливьеру недовольно поморщился, опять этот проклятый католик прав.
— Хорошо, но ненадолго и один.
— Попеременно, у нас много нуждающихся.
— Пусть будет так.
— С ними будет один из осужденных.
— Довольно! Это последнее!
— Мы больше не просим.
