, Филоктет, два Аякса и много других.
Так. Греки победят. Троя сгорит. Ахиллес умрет.
Ох, и неудачно же я влюбилась. А что влюбилась это точно. Надо же было встретить именно его и влюбиться в «смертника»? Везет, как утопленнику.
Что же мне делать? Сколько у меня есть времени? Так. Думай, думай. Патрокл жив — значит, еще есть время, да и другой «рабыни», кроме себя я не вижу. Значит Брисеиду[11] Ахиллес еще не встретил. О, боги! Я в него влюбилась! Интересную же игру вы придумали. А мне что скажете делать?
«Наслаждайся данным тебе временем» — прозвучал голос. Я узнала голос Зевса.
Наслаждаться? А потом? Остаться с разбитым сердцем и оплакивать Ахиллеса? Так, спокойно, будем решать проблемы постепенно.
Я целый день просидела под палаткой. На этот раз Патрокла я не видела. Вечером пришел Ахиллес. Выглядел он утомленным, весь грязный, в крови. Я подумала, что он ранен, но когда Ахиллес смыл из себя грязь, на его теле не было ни единой раны. Значит правда, то что он неуязвим. А что будет если его пощекочу за пятку? Я улыбнулась собственной мысли.
Ахиллес поел и лег на кровать, лицом ко мне.
Утром я поняла, что могу понимать греческий, значит, могу и говорить. Афина, еще раз благодарю.
— Тебя зовут Ахиллес? — глупый вопрос, но надо с чего-то начинать разговор.
— Так. А ты умеешь разговаривать? — он удивленно поднял бровь.
— Умею. У меня же язык есть.
— Как тебя зовут?
— Натаниелла — ответила я, сердясь, что у меня нет лучшего имени, а чужое называть не хотелось. — Но называй меня Натти.
— Откуда ты? Ты не из этих мест.
— Ты мне не поверишь. Да, я не местная, — а мысленно прибавила: Далеко не местная. — Вот скажи, ты веришь в богов?
— Не очень. Я их не уважаю — безразлично сказал Ахиллес.
— Как это? Твоя же мать богиня? — упс, не нужно было это говорить.
Ахиллес насторожился.
— Откуда ты знаешь?
— Давай я расскажу тебе все сначала.
Я рассказала и о богах с их игрой, и о том, откуда я. В течение моего рассказа Ахиллес молчал, но на его лице эмоции изменяли друг друга: недоверие, насмешка, удивление.
— То ты с будущего? — с улыбкой спросил Ахиллес.
— Да. Еще и из далекого.
— Трудно верится.
— Если хочешь, можешь не верить.
Мы сидели, молча минут десять, продолжая смотреть друг на друга.
— Я рабыня?
— Что?
— Я — рабыня? Ну, из-за того, что я прикована цепью. — Я показала на свою ногу.
— Нет, ты не рабыня. Это для того, чтобы ты не убежала.
— Я не убегу, — уверенно сказала я. Куда же я от тебя убегу. Я привязана крепче, чем этой цепью.
