— Кем он станет, — сокрушалась она, — с таким-то характером? Ой, накличет он беду на нашу голову.
Зато Зарета пошла характером в мать — застенчивая, тихая, немного боязливая. Перед самой командировкой Тамаева в Петрозаводск ей исполнилось пятнадцать лет. Поглядывая со стороны на своих детей, капитан Тамаев видел, что Тимур и Зарета принадлежали противоположным полюсам человеческих страстей. Ему нравилось, что Тимур был бойким мальчиком.
— Жили б мы в другие времена, — не раз говаривал он, ласково потрёпывая сынишку, — стал бы ты знатным вождём, Тимур. Людей водил бы в набеги…
— А почему в другие времена? Почему сейчас нельзя? Чем сейчас хуже? Разве я не джигит?
— Джигит, — соглашался Тамаев, — но каждая эпоха, сынок, требует от джигита новых качеств. Когда-то надо было решать споры с помощью клинка и никак иначе. Теперь же пришло время интеллекта, — Тамаев постучал себя по лбу указательным пальцем.
— Интеллект — это ум?
— Да, ум. Настоящий джигит должен уметь хорошо думать.
— Я много думаю, папа. Мне, знаешь, сколько думать приходится, чтобы справиться с Витькой Соломатиным? Да и Джанибекова просто так не свалишь. Надо придумывать, где их подкараулить.
— Так ты только исподтишка, что ли, на них нападаешь? — нахмурился Тамаев. — А я думал, что ты честно дерёшься.
— Я честно! — Тимур взвился от негодования. — Просто они сильнее, поэтому я в засаде жду.
— Настоящий джигит так не поступает.
— А я поступаю! Поступаю, чтобы победить! Вот так!
— Послушай, Тимур, — отец повернул к себе голову сына, — мы живём в таком государстве, где главным должно быть чувство товарищества.
— Почему?
— Так положено, сынок, — пожал плечами Тамаев. — Наша страна прошла долгий и тяжёлый путь. На долю нашего народа выпало много несчастий, мы прошли сквозь революции и войны, — он нахмурился, подбирая слова. — Мы много дрались раньше, но раньше были иные понятия о чести, о долге, о дружбе. Теперь мы должны жить мирно, по-добрососедски, уважать других, чтобы уважали нас.
— Мы — это чеченцы?
— Мы — это советский народ.
— Папа, но разве настоящий мужчина может жить, не сражаясь?
Последнее время Тимур с упоением читал один за другим романы Майн Рида, а на его столе постоянно лежала книга Льва Толстого «Хаджи Мурат», зачитанная едва ли не до дыр. Однажды отец, стоя в комнате сына, полистал «Хаджи Мурата», и потрёпанная книжонка раскрылась на странице, где карандашом были подчёркнуты строки: «Хаджи Мурат всегда верил в своё счастье. Затевая что-нибудь, он был вперёд твёрдо уверен в удаче, — и всё удавалось ему». Это пометил мальчик тринадцати лет. Капитан Тамаев задумался. На первый взгляд, не было ничего особенного, ничего экстраординарного в поведении сына, однако обострённым чутьём прирождённого чекиста Тамаев чувствовал, что за беспрестанными драками сына стояла не просто мальчишечья гордость, но таилось нечто другое — затаённая какая-то злоба, которую мальчик срывал на своих сверстниках.
