Он выпил, жадно закусил куском хлеба, снова выпил и с непередаваемым выражением блаженства на лице отправил в рот кусочек плавленого сыра.
— Божественно! — проворковал Николай. — Для счастья так мало надо.
— Врёшь, для счастья надо до фига.
— Нет, нет, вы ошибаетесь. Вы поверьте мне… Я понимаю, просто вы человек иного склада… Вы не творческий, у вас психология не та, установка ошибочная… Я знаю, я сталкивался… Многие заблуждаются… Позвольте ещё глоточек. Так восхитительно согревает душу.
— А ты, стало быть, не ошибаешься?
— В чём? — глаза Николая уже подёрнулись плёнкой и смотрели чуть мимо Юдина.
— В том, что для счастья надо мало.
— Да, мало. Я не ошибаюсь. Я по себе знаю… Вот я, например, вижу женщину и у меня на сердце тепло становится. Я рисую её тело, её сияющую кожу, блеск глаз… Ну, то есть раньше рисовал, сейчас-то условий нет никаких… И вот я пишу её, понимаете, и наслаждаюсь осознанием её красоты… Холст, краска, игра теней, переливы форм… И мне вовсе не надо целовать её, прикасаться к ней. Я питаюсь красотой, духом…
— Да ты просто юродивый! — воскликнул Юдин и откупорил вторую бутылку. — Женщину надо осязать, тискать, гладить, внутрь к ней влезать. Иначе что за наслаждение? А смотреть — это баловство для импотентов.
— Вы ошибаетесь, поверьте мне…
— Ты пей, художник, — поторопил Юдин. Вечер сгущался.
— Я пью, пью, спасибо вам за доброту… Я вот вижу, что вы одиноки… Вам общения хочется, слова тёплого, понимания… Без доброго слова нельзя… Слово — это Бог… Все мы должны помнить… — язык почти не слушался Николая, мысли путались, но он всё ещё старался удерживать их в русле своего монолога. — Вы, быть может, не знаете… Я вижу, что вы… мало… малокультурны… Я вам должен признаться… открыть тайну…
— Что за тайну?
— Сначала было слово… Понимаете? Слово!!! И слово было Бог!
— Эх ты, чучело. Какой Бог? Нет никакого Бога.
— Вы о-ши-ба-е-тесь…
Николай замолчал и закрыл глаза руками. Юдин бесцеремонно потянулся к нему и запустил руку ему во внутренний карман пальто, где был спрятан паспорт.
— Что вы? Зачем вы? Не бейте меня, — Николай попытался высвободиться.
Юдин сильно ударил его в лицо, затем ещё раз и ещё. Под кулаком Юдин привычно ощутил мякоть лопнувшего хряща, и нос алкоголика вдавился в лицо, Николай опрокинулся на спину, лишившись сил. Юдин оглянулся и, не увидев никого, вытащил паспорт Николая.
В нескольких шагах он заметил ржавую крышку канализационного люка, и, бросив Николая в груду ящиков, Юдин подошёл к люку. Осмотрев землю вокруг, он увидел толстый металлический прут. С его помощью он поддел крышку люка и заглянул внутрь. Оттуда удушливо несло затхлостью.
