— Не поступлю в этот раз, буду пытаться ещё, — сказал он, когда они вышли из квартиры. — Мне без образования нельзя. Я хочу много узнать, много по профессии получить… Я ведь не так уж много знаю, а мне без знаний нельзя… Понимаешь? Есть люди, которым была подарена удобная атмосфера для воспитания: много книг, общество хорошее, разговоры всякие… полезные… ну, формирующие, что ли… А я понимаю, что я был лишён всего этого…
— Лишён?
Виктор ощутил внезапный прилив доверия к стоявшей перед ним девушке:
— Нет, ты не подумай, что плохо хочу сказать о моей семье! У меня мировые родители! У меня просто шикарные родители! Но они — люди простые… Я не стесняюсь этого. Нет, я горжусь ими! Они настоящие коммунисты! Но у нас в доме не было возможности ходит по музеям и театрам, поэтому я про это ничего, в общем-то, не знаю. А мне ведь тоже хочется говорить со всеми на равных… Ты понимаешь, о чём я?
— Понимаю.
Вера сильно отличалась от Марины и Светы. Она отличалась от всех девушек, с которыми Смеляков был знаком. В её поведении чувствовалась особая раскованность, но не подчёркнутая, как у Марины, мол, я могу позволить себе что угодно, а естественная, подлинная. Возможно, это даже не раскованность, просто не было в Вере внутреннего напряжения, свойственного большинству девушек, в которых присутствовало ежесекундное оглядывание себя со стороны. Вера не интересовалась, какое впечатление она произвела произнесённой фразой, не принимала выгодных поз, не боялась показаться непонятной или смешной, не посматривала украдкой в зеркало, проверяя, не выбился ли локон из-под заколки, не кокетничала.
— Почему ты выбрал профессию милиционера? — спросила она, когда они очутились на погрузившейся в вечернюю синеву улицу. — Случайно?
— Тебя это удивляет?
— Просто любопытно узнать. Романтика? Или всё-таки случайность?
— В каком-то смысле случайно выбрал. Но если посмотреть с другой стороны, то всё так сложилось… Меня как будто судьба подвела к этому выбору.
— Ты веришь в судьбу?
— Это я так, фигурально, — он замялся.
— А я верю в судьбу, — сказала Вера.
— То есть ты считаешь, что всё заранее предопределено? Но ведь это невозможно. Ты же материалист, или нет? — Смеляков растерянно смотрел на неё. — Ведь материя первична… О каком предначертании может идти речь, о какой судьбе? Судьба — это пройденный путь… Вот человек прожил сто лет, прошёл сквозь огонь и воду, и про него скажут потом, что у него была интересная судьба…
