Она дождется первой же возможности и убежит, но сначала надо прийти в себя после этого ужасного, бесконечного дня.
— Вы хотите сказать, что предполагается, будто я здесь буду спать? — проскрежетала она, зло глядя на человека, которого звали Гудж и который показал ей времянку, маленькую, по размеру чуть больше, чем хижина, грязную, сделанную из веток и необструганных досок. — Я бы и поросенку не предложила спать в таком грязном хлеве.
— Он и не будет. Он спит со мной.
Прю только вытаращила глаза. Мелькнула мысль, не сон ли это и не навалился ли на нее во сне какой-то безобразный, бесконечный кошмар.
— Будьте добры, я хотел бы посмотреть какое-нибудь другое жилье.
Изуродованное лицо скривилось в гримасе, которая могла быть только улыбкой. Прю съежилась и подумала, куда же запропастился Прайд.
— Это все, что осталось. Если спать здесь с Крау и Беном — конечно, получится тесновато. Но они собираются на Окрэкок, и вы с братом займете их места. В это время года клопы не очень достают.
Клопы! Крау и Бен… и предполагается, она должна спать с ними?
— Я не переступлю порога вашего вонючего шалаша. Он годится только на то, чтобы сгореть дотла. — Она чуть наклонилась вперед: рука на боку, кровоточащая ладонь обмотана полоской, оторванной от полы рубашки.
В этот момент сзади подошел Прайд и почувствовал мучительное сострадание к сестре. Если бы только у него хватило мужества с самого начала рассказать правду и принять от бабушки положенное наказание! Если бы только у него хватило сообразительности вовремя положить конец этой выдумке — мстить и наказывать пиратов, отнимая свою собственность у убийц отца!
Прю всегда была слишком уверена, что любое дело сумеет выполнить лучше всех. И папа поддерживал ее в этом. И только смеялся, когда она превосходила их обоих. Папы больше нет, и теперь Прайд должен защищать сестру от ее собственного безрассудства.
Беда только в том, что он не имел ни малейшего представления, как с этим справиться.
— Хэскелл, по-моему, он имеет в виду, что мы с тобой будем спать здесь вместе, — проговорил Прайд ласковым голосом, хотя вид времянки его ужаснул не меньше. — Оба будем спать здесь — вполне сносно.
— Ты знаешь, — повернулась к нему сестра, и ее серо-зеленые глаза опасно засверкали, — предполагается, что мы будем жить в этом… в этом свинарнике вместе с двумя вонючими… моряками!
— Мы китобои, парень, не забывай об этом, — прорычала огромная туша, высившаяся над ними.
