- Идите сюда, дорогие, посидите и вы немножечко возле меня, чтобы нам еще на мгновение в последний раз насладиться нашей дружбой и единодушием.
Иобст и Фридолин, толкая друг друга, подбежали к девице и уселись, вытянув ноги. Не снимая руки с плеча шваба, Цюз другую руку протянула Иобсту, а ногами дотронулась до подошв Фридолина, улыбаясь по очереди каждому из них. Бывают такие виртуозы, которые умеют играть на нескольких инструментах разом - звенеть колокольчиками, тряся головой, ртом дуть в свирель, руками играть на гитаре, коленками ударять в цимбалы, ногой стучать в треугольник, а локтем бить в барабан, висящий за спиной.
Немного погодя Цюз поднялась с земли, расправила платье, которое было у нее аккуратно подобрано, и сказала:
- Пора уже, дорогие друзья, приниматься за дело: вам надо приготовиться к тому серьезному состязанию, которое вам, по своему неразумию, предложил ваш хозяин, а мы рассматриваем как веление высшего рока! Вступите же на этот путь с похвальным усердием, но без вражды и зависти друг к другу, и покорно предоставьте венец победителю!
Подмастерья вскочили как ужаленные. Они стали в ряд, готовые бежать наперегонки во всю силу своих резвых ног, хотя доселе они шествовали лишь осмотрительным, степенным шагом. Ни один из них не мог даже припомнить, скакал ли он и бегал ли когда-нибудь раньше: больше других еще верил в свои силы шваб, он даже потихоньку шаркал ногами по земле, нетерпеливо переминаясь на месте. Странно и подозрительно поглядывали они друг на друга, были бледны и обливались потом, как будто уже бежали во весь опор.
- Подайте друг другу еще раз руки, - сказала Цюз.
Они повиновались, но так неохотно и вяло, что три руки только слегка соприкоснулись и тотчас бессильно повисли, словно налитые свинцом.
- Неужели мы действительно примемся за это дурацкое дело? - спросил Иобст, вытирая глаза, полные слез.
- Да, - сказал баварец, - неужели мы действительно побежим и поскачем? - и при этом заплакал.
- А вы, любезнейшая девица Бюнцлин, - спросил Иобст рыдая, - как вы будете себя вести?
- Мне подобает, - ответила она, поднося носовой платок к глазам, - мне подобает молчать, страдать и смотреть.
Шваб ласково и лукаво спросил:
- Ну, а потом, девица Цюз?
- О Дитрих, - ответила она кротко, - разве вы не знаете поговорки: указание судьбы - это голос сердца!
При этом она искоса взглянула на него так выразительно, что он опять затопал ногами и возымел желание тотчас помчаться рысью.
